— Кто нас приютит? — сказал наконец Жусуп. — Молчите? Я пристыжу вас — я приму приглашение этого безродного, — он ткнул пальцем в Нурмолды.
Кежек сказал как скомандовал: «Барана зарежьте пожирней!» — и, когда мужчины аула вошли в юрту, тычком вогнал следом Нурмолды.
Юркий зять Жусупа принес новый войлочный ковер — текемет, подушки, два заправленных салом светильника.
При всеобщей тишине вошел Жусуп. Повесил лисью шубу, колпак и громоздкий бинокль на деревянную подпорку-вешалку, остался в вельветовом пиджаке.
— Ты не внял моему предупреждению и не повернул обратно? — с улыбкой спросил он Нурмолды. — Все это ты сделал, разумеется, не подумавши?
— Я подумал, Жусуп.
— Туркменский пес! — взвизгнул рябой. Он сидел за плечом Жусупа, воображая себя визирем.
Кежек встал на колени, одной рукой оперся о землю, другую протянул с намерением ухватить Нурмолды. Но руку его перехватил Абу, прижал к кошме, сказал:
— Жусуп, учитель наш гость, так же как вы...
Кежек выкрутил руку, сел на место — не дело было затевать возню при стариках.
— Я не гость! Я ваш нукер, да буду я за вас жертвой, адаи. Не пожалею ни себя, ни коней, ни джигитов, я буду жить в седле, но вырежу всех предателей... — сказал Жусуп спокойно. — Почему туркмены встретили нас пулями? Откуда, от кого они узнали о нашем походе? Их ведет предатель. Вот почему они в нашей степи как у себя дома!
Вот оно, подумал Нурмолды, вот оно, к чему вел Жусуп! Его поход — начало новой истории адаевских племен, и он не мог окончиться в этом нищем ауле! Жусупу нужна была вера джигитов, послушание аулов, ему нужен был успех! Ох бандит!
Своим тихим голосом заговорил Ахык:
— Успокойся, Жусуп. Учитель не хотел тебя обидеть. Не бросай шубу в огонь, рассердившись на вшей. Сейчас подадут мясо, поговорим о приятном.
— Спасибо, аксакалы, заступаетесь за меня, — сказал Нурмолды. — Но не закончен наш разговор... Жусуп, не вернутся в наши степи старые времена, когда адаи гнали отсюда калмыков, а русские генералы натравливали адаев на туркмен. Нынче не нужен нукер в наших степях.
— Не может быть мира в степи, — устало сказал Жусуп. — Летовки сокращаются, земли захватывают пахари, застраивают. Аулы ссорятся из-за пастбищ.
Нурмолды развернул карту.
— Взгляните: вот здесь страна, называется Украина. Не больше земли, чем у казахов, но в сто раз больше людей умещается на ней. Потому что украинцы живут оседло, косят сено, сеют хлеб. Под Верным Советская власть строит казахам дома, дала плуги...
Поднялся Кежек, вырвал карту из рук Нурмолды. Карту, смятую в ком, бросил в костер, на котором похлюпывал, плескался котел с мясом.
Нурмолды бросился к костру, схватил огненный комок, — в руке у него остался клочок бумаги.
По слову Кежека привели саврасого, дали Нурмолды повод в руки. Кежек указал в темноту:
— Наше мясо еще в котле, у тебя есть время убраться. Если я застану тебя после нашей трапезы, я велю привязать тебя к хвосту лежащей лошади и хлестну ее...
Нурмолды погладил саврасого по морде — тот узнал его, приветливо всхрапнул.
В степи громыхнул выстрел. Заголосили аульные псы, заметались женщины, будили детей, вытаскивали их из юрт. Дети плакали.
На меловом от луны склоне холма чернела группа всадников.
— Туркмены, Жусуп, туркмены! Ты навлек на нас беду. Жусуп, защищай нас!
Жусуп, он был уже в седле, ответил негромко:
— Нас лишь семеро...
Жусуп и его бандиты скользнули в темноту лощины.
Нурмолды вскочил на саврасого, поехал навстречу всадникам. Аул со страхом глядел ему вслед.
Старший группы подал руку Нурмолды.
— Ты Советская власть? Салам, меня зовут Чары. Я тоже Советская власть, только бумаги с печатью нет.
— Я ликбез, яшули... [22]
— Жусуп здесь? — спросил, выезжая вперед, милиционер. Когда Нурмолды ответил ему по-русски, что бандиты кинулись на Кара-Бутак, что лошади у них не отдохнули, подал руку: — Кочетков.
Отряд сорвался с места.
...На белой полосе гипса возникли черные фигуры бандитов. Гортанно взвыла погоня, криками взвинчивая коней.
Налетели, сшиблись, завертелся страшный вихрь...
Свесившись с коня, Нурмолды вгляделся в связанных бандитов, не нашел среди них ни Кежека, ни Жусупа.
Погоня оставила двух людей возле связанных бандитов, разделилась, унеслась по бело-синей равнине.
Подъезжая к аулу, Нурмолды догнал всадника, окликнул его. То был один из подростков, в начале ночи посланных Кежеком высматривать в степи туркмен.
— Тебя Кежек послал в аул? — спросил Нурмолды.
Парнишка растерялся и молчал.
— Что им понадобилось в ауле?
— Зять Жусупа должен привезти им побольше пищи и то, что было оставлено ему раньше, — прошептал парнишка. — Так сказал Жусуп.
Нурмолды остановил саврасого:
— Они спрятались в овраге?
— Там...
— Вернемся, покажешь мне овраг. — Нурмолды поймал за узду коня парнишки, развернул.
Они проехали солончак, попетляли в хаосе невысоких холмов, огибая мелкие ответвления оврага, выехали к черному провалу, и здесь парнишка зашептал:
— Дальше не надо, учитель!
Они не успели развернуться, как сбоку из-за холма появился всадник. Нурмолды узнал Кежека. Силач налетел — и Нурмолды не успел испугаться, как был вышиблен из седла.
...Очнувшись, он услышал над собой голос Жусупа:
— Клещ проклятый...
— Он был один, — сказал Кежек. — Пристрели его.
Жусуп слез с коня, с маху ударил Нурмолды ногой в бок. Боль как разорвала Нурмолды, он вновь опрокинулся в темень...
Его пытались поднять. Он встал на четвереньки, повизгивая от боли, — видно, ему сломали ребро. Над ним стоял парнишка.
— Вы живы, учитель? Кежек хотел вас застрелить, а Жусуп говорит, что вы и так дохлый, а выстрелы туркмены услышат... Я сказал им, что в ауле нет чужих, они поехали в аул...
Жусуп и Кежек стояли возле юрты жусуповского зятя с пиалами айрана в руках.
Нурмолды встал, его пошатывало и тошнило, боль в боку не давала свободно вздохнуть.
Кежек выругался.
— Я говорил, надо было его пристрелить!..
Черные полосы теней легли справа и слева. Нурмолды оглянулся: позади его стояли Абу, дед Ахык, подросток. Подходила мать Абу.
Кежек отдал пиалу Жусупу, пошел на Нурмолды и уже протянул к нему руку, Абу перехватил ее, крутанул и бросил Кежека оземь.
Нурмолды поднял выпавший у Кежека маузер, направил на Жусупа: не шевелись!
В храпе, ругани катались по земле Абу и бандит...
Жусуп попятился.
— Стой, выстрелю! — прохрипел Нурмолды. — Стой!
Голос ли выдал его, выдала ли нелепо вытянутая дрожащая рука, но понял Жусуп, что не выстрелит он, что, может, впервые держит оружие. Повернулся бежать — и вдруг рухнул плашмя. Все увидели стоявшего на четвереньках жусуповского зятя. Вмиг он стянул руки Жусупа арканом.
Жена бросилась на него с криком: «Спятил!»
Он остановил ее тычком в грудь, властно сказал:
— Молчи, женщина, не лезь в дела мужчин.
6
В школьной юрте доедали барана, что варился для Жусупа.
— Такой другой карты нет, их делали до революции... — Нурмолды разгладил на колене синий обрывок карты. — Как же я теперь буду рассказывать в аулах бегеев про другие страны?
— Ты сделаешь такую же карту, — сказал Абу, — ведь ты маляр.
— Я простой бояуши, красильщик... и я не помню всех частей карты.
— Я запомнил то место, где водятся лошади без хвостов и пятнистые ослы с длинными шеями и рожками, — сказал аксакал Ахык.
— А я запомнил горы, их узор подобен узору моего войлочного ковра, — сказал другой старик, Чары.
Нурмолды достал остатки богатства — две коробки цветных карандашей, две овальные картонки с пуговками акварели на них и рулон обоев, выданный уполномоченным вместе с тетрадями.