— Ну что за дело, панове? — Ярош без приглашения налил из их бутылки.
— Надо переправить человека на ту сторону, — сказал Колецки, твердо глядя в глаза Ярошу.
— Нет, — Ярош выпил рюмку, — товар — да, человека — нет.
— Мы хорошо заплатим.
— А что нынче стоят деньги?
— Ярош, — Колецки достал сигарету, — мы о вас знаем много. Вполне достаточно, чтобы Модзолевский передал вас русским. Но мы не будем этого делать. Мы убьем вас, Ярош.
Один из незнакомцев протянул руку, и в бок Яроша уперлось тонкое жало десантного ножа.
— А если меня возьмут русские?
— Они не возьмут вас. Риск минимален.
— Сколько?
— Десять тысяч злотых.
— Злотые нынче меняются на килограммы.
— Сколько ты хочешь?
Ярош покосился на нож, взял бутылку.
Сразу же второй сжал его локоть.
— Пусти, — Ярош вырвал руку. Выпил. Помолчали.
— Еще десять тысяч советских рублей.
— Пять, Ярош, пять, — усмехнулся Колецки.
— Давай.
Хозяин, отойдя в угол стойки, внимательно смотрел за столиком. Одной рукой он расставлял кружки, другой доставал из ящика наган.
Колецки вынул бумажку.
— Подпишите, пан Ярош, так будет спокойнее и вам. Вы же коммерсант, а подлинная коммерция требует порядка.
— Когда вести человека?
— Завтра.
— Давайте деньги.
Ярош считал их долго. Аккуратно складывая каждую бумажку. Колецки презрительно глядел на него. Он слишком хорошо знал таких людей, готовых за деньги на все.
Наконец Ярош выдохнул и сунул деньги в карман.
— Надо было поторговаться, — улыбнулся он.
— Подписывайте.
Ярош взял протянутую ручку, долго читал расписку. Потом поднялся.
— Ну вот и все. — Колецки спрятал расписку в карман.
— Где мы увидимся? — спросил Ярош.
— Нам так приятна ваша компания, что мы просто не расстанемся до завтра.
Ярош хотел что-то сказать. Но, посмотрев на мрачных спутников Колецки, встал и пошел к выходу.
Они уже подходили к дверям, когда хозяин крикнул:
— Пан Ярош! Ваше сало и бимбер.
— Я сейчас, — буркнул Ярош и пошел к стойке.
Трое у дверей провожали его настороженными глазами.
Хозяин достал из-под стойки мешок, протянул Ярошу.
— Передай, — тихо сказал Ярош, — переправляют завтра ночью.
Он взял мешок, кинул на стойку деньги и пошел к дверям.
Завиша стоял на площади у дома, у дверей которого был прибит герб новой Польши. Серебряный орел без короны на красно-белом фоне. Этот герб словно давил на него. Притягивал и пугал одновременно. Завиша стоял на площади у коновязи, смолил огромную самокрутку и все не решался сделать первого шага. А его сделать было нужно. Просто необходимо. И он шагнул, как в воду, и пошел через площадь.
У двери сидел капрал, положив ППШ на колени.
— Тебе чего, Завиша?
— Мне к пану капитану.
— Иди, он на втором этаже.
Завиша толкнул дверь, и она закрылась за его спиной, отгородив от площади, людей у базара, от его прошлого.
Тамбовцев бежал на второй этаж, перескакивая через ступени. Он без стука ворвался в кабинет Середина.
— Что? — спросил его Губин. — Что?
— Радиограмма от Модзолевского.
Губин взял текст, прочел.
— Машину, я лечу в Москву.
Начальник контрразведки, комиссар госбезопасности 2-го ранга, закончил читать документы и потер лицо ладонями.
— Ваше мнение, Павел Петрович?
— Я изложил его в рапорте, товарищ комиссар.
— Кровавую дорожку устелили они для своего агента. Кровавую. Значит, англичанам очень нужно, чтобы этот человек остался у нас на длительное оседание.
— Видимо, так, товарищ комиссар.
— Ну что ж, Павел Петрович, поможем им. Пусть оседает. Под нашим контролем. Пусть. Только Колецки должен быть арестован, он не просто агент разведки, он военный преступник. На его руках кровь советских и польских граждан. Когда вы летите?
— Прямо сейчас.
— Желаю удачи.
Губин встал и пошел к выходу.
— Кстати, Павел Петрович, — сказал ему вслед комиссар, — подготовьте наградные документы на всех участников операции и не забудьте польских товарищей. А Ковалеву скажите, что ему присвоено звание подполковника. Пусть выезжает в Москву. Хватит, погулял в контрабандистах. А то привыкнет к фамилии Ярош и свою забудет.
Ярош не видел лица человека, которого ему нужно было переправить, он видел только его спину.
Они шли к реке. Колецки, двое его людей, агент и он. Ночь была безветренной и светлой.
— Плохая погода для нашего дела, — сказал тихо Ярош.
— Ничего, я обещал, что пограничникам будет не до нас.
Они подошли к реке, и Ярош вывел из зарослей лодку.
— Садитесь, — сказал он агенту и забрался в лодку сам.
Внезапно правее вспыхнула красная ракета, потом еще одна. Ударил пулемет, ему, захлебываясь, вторили автоматы.
— Пошел, — Колецки оттолкнул лодку.
Секунда, и она растаяла в темноте.
— Все, — сказал Колецки, — наша игра сделана. Теперь надо спешить, за нами пришлют самолет.
Они втроем поднялись по тропинке и пошли, сопровождаемые звуками близкого боя. Миновали поле, вошли в березовую рощу. Колецки шел впереди, прислушиваясь к непрекращающейся пальбе.
Он услышал за спиной хриплый крик, обернулся, но чьи-то сильные руки сдавили ему локти, выкручивая их, и он застонал. Вспыхнул свет фонаря, и он увидел Жеготу и Модзолевского. Поль лежал на траве, двое поляков вязали ему руки ремнем.
— Оберштурмбаннфюрер Колецки, — сказал майор, — именем народной Польши вы арестованы.
Капитан Модзолевский поднял ракетницу. В черном небе лопнул зеленый огненный шар. И сразу же стрельба стихла.
Колецки понял все и закричал, забился, пытаясь разорвать сильное кольцо рук, державших его.
Лодка приткнулась к берегу.
— Теперь тихо, — прошептал Ярош, — идите за мной.
Они медленно начали подниматься по склону.
Тамбовцев видел, как две темные фигуры поднялись на склон и пошли вдоль опушки в сторону деревни.
— За мной, — прошептал он солдатам.
Старшина Гусев и трое пограничников неслышно двинулись за капитаном.
Ярош и агент вошли в деревню.
— Где живет Кучера? — спросил агент.
— В школе.
— Я пойду к ней, а ты иди в город, купи мне билет до Минска и жди на площади у вокзала.
— Деньги.
— Какие, тебе же заплатили?
— Только за переход.
— На, — агент протянул ему пачку, — здесь хватит на все.
Из окна вокзала Губин и Тамбовцев наблюдали за площадью. Поезд до Минска должен был отойти через двадцать минут. Ярош стоял у киоска и пил квас.
— Едут, — сказал Губин и облегченно вздохнул.
На площадь выехала бричка, правила ею Анна Кучера.
Агент увидел Яроша и сказал тихо:
— Ликвидируйте его на обратном пути.
Анна молча кивнула.
Ярош подошел к бричке, протянул билет.
— Поезд отходит через пятнадцать минут. Ты подвезешь меня, Анна?
— Конечно, дядя Ярош.
— Тогда я папирос куплю, ты подожди.
Агент шел по перрону. Остановился у шестого вагона, протянул билет проводнику. Поднялся в вагон. Загудел паровоз, вагоны двинулись и медленно поползли вдоль вокзала.
— Все, — сказал Губин, — поехал наш красавец.
Ярош подошел к бричке, легко запрыгнул на козлы.
— Слезай, Анна.
— Почему? — не понимая, спросила она.
Ярош крепко взял ее за руку.
— Тихо, ты арестована.
Анна на секунду отвела глаза и увидела Тамбовцева и троих пограничников, идущих к бричке.
А война уходила дальше и дальше на запад. Заканчивалась осень. Но еще впереди была последняя военная зима, а потом уж весна Победы. Война откатывалась, а на границу выходили наряды. В любую погоду. В любое время.
Даниил Корецкий
АДМИРАЛЬСКИЙ КОРТИК
БАРКЕНТИНА «КЕЙФ»
Дача стояла на возвышенности, в центре большой поляны, и чем-то напоминала стремительный старинный корабль.