Он шагнул вперед, а я тут же почувствовал холод остро отточенной стали под левой лопаткой.
— Шевельнись только, парень, — сипло на ухо шепнул кто-то невидимый. — И все, ты конченый труп.
В который уже раз я пожалел о своей нелюбви таскать под плащом кольчугу. На Границе без этого, конечно, не обойтись, но тут, в Спокойных Землях, это всегда казалось излишним. Вот и теперь моя надежная железная рубаха бесполезным хламом лежала в одной из дорожных сум.
— А! Сволочь! — чернобородый вдруг дико, по-звериному взвыл. — Господи, мои шары! А-а-а! — и, скрутившись, он неистово засучил ногами по земле.
Тут уж я не стал теряться. Резко уйдя от готового впиться в спину Острия, я упал на землю и подсек противнику ноги. Падал тот так, как учил Старый Бэн, — на собственный же нож. Вскочил я уже с оголенным клинком, который тотчас скрестил с огромной ржавой саблей безухого. Эльфийка вовсю сверкала своей шпагой и как опытный боец сразу же стала спина к спине.
Безухий оказался довольно неплохим бойцом, чувствовал ась какая-то школа, хоть, видимо, и в далеком прошлом. Но это его не спасло. Выбив из жилистой руки саблю, я обратным ударом клинка разрубил рот. Захлебнувшись густой кровью, обильно хлынувшей из широкой раны, предводитель шайки упал.
Теперь нас осталось двое против сутулого мужика, поганой мордой смахивающего на пещерного тролля. Не слишком умело, но азартно он пытался достать эльфийку зазубренным, кривым мечом, но что-то ему слабо везло. Арнувиэль была целехонька, а вот на щеке ее противника багровел глубокий кровоточащий рубец. Кроме того, с кисти левой руки все обильнее стекали на землю алые капли. Наконец, осознав бесполезность дальнейшей борьбы, он хрипло выругался, плюнул в нашу сторону и позорно бежал. Мы не стали его догонять, хотя могли бы запросто.
— Не лей лишней крови, — всегда учил Старый Бэн. — Ведь даже очень плохой человек может исправиться, пока жив. И потому нельзя по-пустому отнимать этот шанс даже у мерзавца.
Наверное, впервые за все наше недолгое знакомство мы с эльфийкой действительно с приязнью посмотрели друг другу в глаза.
— А вы молодец, госпожа, — похвалил я ее. — Вот уж не думал, честное слово.
— Приятная для женщины лесть, Алекс, но если по-настоящему, то молодец вы.
С искренним уважением мы обменялись рукопожатием.
— Ой, ей-ей, мамочки! — нарушил идиллию непривычного мира жалостный скулеж.
— Яйца всмятку, — констатировал я, разглядывая до сих пор скребущего землю волосатика. — Не знал, госпожа, что вы любительница этого блюда.
— Полезное знание, Алекс, — тон компаньонки слегка заледенел. — Может, и вам когда-нибудь пригодится.
— Увольте, — слабо промямлил я. — И с какой стати? Я всегда хорошо себя веду с женщинами. Зачастую они сами пристают и не дают прохода.
— Бабник! — Эльфийка окинула меня уничтожающим взглядом. — Но если даже и так, то одного не пойму: и что эти дуры в вас находят?
Гася на корню вспыхивающую свару, я примирительно напомнил:
— Госпожа, пора отсюда линять. Тракт недалеко и, Господь знает, кого сюда может занести еще: Полицию, солдат или подобных же мерзавцев.
Напоследок решив пошарить у бандюг по карманам, я вдруг уловил смертельно осуждающий взгляд.
— Красть грешно, Алекс, даже у таких, как они. Неужели вам не стыдно?
— С какой стати трофей, добытый в бою, стал вдруг краденым? — Я вызывающе уставился на нее. — Они хотели обчистить нас до нитки, а потом убить. Так что все справедливо. — По заслугам, так сказать. Кроме всего прочего, деньги никогда не повредят, тем более тогда, когда их почти нет.
— Делайте что хотите, — она с презрением отвернулась. — Но только я к этому отношения не имею. Понятно?
«Скажи так, уплетая добрый ужин, купленный за деньги разбойников, после голодного дня пути. Так ведь промолчишь, святоша!» — про себя подумал я. Вопреки ожиданиям, сильно разжиться за счет разбойников не получилось. Волосатик был вообще пустой. Озабоченный своей статью, скулежатник смог поделиться лишь тремя серебряными лунами, среднего достоинства и размера монетами. Безухий оказался щедрее всех, но дублон и мелочь не слишком наполнили мою душу восторгом. Видно, шайка давно на мели, либо же спрятала деньги в тайном месте.
Уже покинув рощицу, я все-таки вернулся назад. Старый Бэн учил милосердию, а бедняга, искалеченный эльфийкой, так мучился, что, сжалившись, я с помощью безболевого приема выключил его на пару часов. Нагнав Арнувиэль, я, как ни в чем не бывало, пристроился рядом.