Проснувшись утром, я подумал: до чего реально все ощущалось. Будто и впрямь было наяву. После той ночи Олень стал часто навещать меня в снах, и мы вновь проделывали уже привычный путь по сказочному лесу. Потом я купался в озере, стоял под живительными, сильными струями водопада и пил, жадно пил золотистую небесную влагу. Иногда Олень приглашал гостей. Волки приводили своих волчат, и я гонял с ними наперегонки по изумрудному лугу. И, странное дело, я хорошо понимал их, а они, в свою очередь, меня. Приходили медведи, лисы, кабаны, прилетали разные птицы, и мы все находили общий язык. Странно, не правда ли?
Но однажды я все же уверился полностью в реальности происходящего.
На лугу, возле Источника, стоял плоский холм, весь покрытый белоснежными, похожими на орхидеи, большими цветами. Над ними подобно трудолюбивым пчелам постоянно сновали крылатые человечки. Они-то и подарили мне этот чудесный янтарь. Проснувшись утром и обнаружив его зажатым в кулаке, я уже ни в чем не сомневался. И, странное дело, страх перед Синди пропал подчистую. Я даже попытался отплатить ей, прикрепив к сиденью кресла здоровенную колючку с акации. Но она была старше на десять лет, и я опять получил основательную взбучку.
В последний раз я видел Лонширского Золотого Оленя накануне той страшной ночи, когда Покинутые Земли захлестнули отчий замок. Он появился взмыленный и загнанный, а из его груди торчала черная, вся в магических рунах стрела. Олень смотрел мне в глаза, пытаясь что-то сказать, но… Не успел. Он упал грудой золотого меха и ярко, ослепительно вспыхнул. А наутро я расшнуровал на груди замшевую рубашку — на своей шее я обнаружил цепочку с амулетом — золотым оленем в прыжке. Вот с этим самым. С тех пор я с ним не расстаюсь.
Арнувиэль зачарованно уставилась на изящную фигурку животного.
— Вот это да, Алекс! Да у вас не жизнь была, а сплошные чудеса. Ах, да, извините Бога ради, я и позабыла про вашу милую сестричку Синди. — Пустое, я ее давно простил. Не дело на мертвых таить зло.
— А вы уверены, что в ту роковую ночь все ваши родичи погибли?
— Более чем. В замке было полно гоблинов С Закопченных Гор, а они, как известно, пленных не берут. Никогда…
— В жизни всякое случается, Алекс, — эльфийка ободряюще смотрела на меня. — Да вы это, пожалуй, знаете лучше юной, неопытной девушки.
— Все в руках Бога, госпожа, — я помолчал. — Ну да ладно, на сегодня мы вроде бы уже наговорились. Давайте теперь спать. И не думайте ничего плохого обо мне. Поверьте, я не способен обидеть женщину, тем более вас.
— Почему тем более, Алекс? Я что, лучше других?
— Спокойной ночи, госпожа, а насчет лучше… Знаете, мне всегда хотелось иметь хорошую сестру. Вы не сердитесь?
— Спасибо, Алекс, — эльфийка была явно растрогана, хотя и пытал ась это скрыть. — А насчет сердиться, да на вас просто не за что.
В эту ночь, впервые за последние несколько месяцев, мне вновь снились родные края: дубовый Лонширский лес, отчий замок, милая няня, родичи, но, как и прежде, это были первая половина сна, приятные воспоминания прошлого. Вторая — жуткое настоящее. Вот я иду пыльными, заросшими густой паутиной, темными залами лонширского замка. Иду в кабинет отца; где в стальном шкафу хранятся символы княжеской власти: корона из серебра, украшенная великолепными изумрудами, меч династии Лоншир, жезл Правителя и государственная печать. От сильного толчка ноги давно не смазанные, ржавые петли скрипят, но поддаются, и я, вздымая клубы пыли и тревожа заметавшихся под потолком летучих Мышей, вхожу в святая святых. Все, известное с детства, находится на своих местах: шкафы с книгами, разнообразное оружие и выцветшие гобелены на стенах, чучела медведя, кабана, волка и крапчатой рыси. А вот и отцов стол, тяжелый и черный, за ним кожаное кресло, в котором спиной ко мне кто-то сидит. Но кто это? Кто может сидеть один, в мертвом, мрачном замке? Я никогда не успевал разглядеть этого человека, ибо его безжалостный, издевательский смех будил меня. Вот так случилось и на сей раз.
В холодном поту я с трудом унял колотившееся в груди сердце. В окно заглядывала равнодушная бледная луна, поблескивали холодные далекие звезды, а рядышком тихо, по-детски, сладко посапывала Арнувиэль. И почему ты действительно не моя сестренка? Пожалел я, но, впрочем, тут же и порадовался этому.
Из головы не шел много раз виденный сон. Что бы он, мог означать?