Мне было страшно. Страх перед неизвестными будущими проблемами. Страх перед новой болью. Перед беспокойными думами. Перед смертью.
Всё это заволокло меня, окутало, затянуло. Я не хотел сдаваться, не хотел умирать. Потому решил, что если напугаю гоблинов, вселю в них страх, то смогу выбраться наружу без проблем.
Но всё не так просто. Даже загнанный в угол безобидный зверь, обнажает клыки перед лицом смерти.
Поэтому я ошибся. Поэтому я действовал именно так.
Не то чтобы, я был безобидным зверьком. Да и гоблинов таковыми не назовёшь. Но всё же. Так поступать не следовало.
Они тоже разумны, так же как и я. Они тоже боятся, так же как и я. Истязать и издеваться над ещё живым или уже мёртвым противником не гуманно. Да они убьют меня, при возможности, возможно не самым щадящим образом. Но это отнюдь не значит, что и я должен поступать так же.
Вспоминая их поведение, их лица наполненные страхом, я разочаровался в себе. Потому что даже они, будучи испуганными, продолжали бороться в отличие от меня.
Ещё немного, и меня невозможно было бы отличить от гоблина. Пребывание в такой среде и обстановке негативно сказывается на мне. Я это уже понял.
Оглядываясь назад, не понимаешь, что толкнуло в прошлом тебя на те или иные действия. Хоть я и прибываю сейчас практически в том же состоянии, но те чувства уже не вернуть, потому сейчас мне не понять, почему я так поступил.
Прийти к такому отвратительному и гнусному решению. На такое способен не каждый. Отнюдь не каждому такое придёт в голову. И лишь редкие единицы способны воплотить эти планы в жизнь. Я должен гордится собой, что могу делать, то на что не способны многие. Но гордится тут нечем.
Не такой уж я и хороший человек, каким считал себя всё это время. Правильно обо мне говорили. Мне незнакома ни честь, ни отвага, ни доблесть. Я ужасный, мерзкий и отвратительный человек. Мне следовало давно смириться и принять это, но я сопротивлялся до последнего.
Все они давно знали, кто я есть на самом деле. Но я не хотел слушать их. Они были правы. Такому человеку как я не место в том обществе, в котором живут они.
И что в итоге? Я нахожусь в какой-то вонючей пещере, не зная выживу ли я. Следовало просто пойти в ополчение и не выпендриваться.
Я устало вздохнул. Некогда забытая мною депрессия, снова накатила. Сейчас было не время и не место страдать подобной ерундой, но поразительно насколько мне было всё равно.
Я опять дал слабину. Я не выдержу. Проще сдаться. Мне не место среди живых, а дальнейшее сопротивление приведёт к увеличению страданий.
Сидя на камне, окутанный тенью, я размышлял о том, что случилось недавно, пребывая в сильном упадке духа.
Размышления прекратились, голова опустела. Физические последствия истощения маны давно прекратились. Болезнь перешла во вторую фазу, психологическое истощение.
И мало того, что этот процесс не из приятных, так недавние события и мои действия только подливали масла в огонь.
Я пожинал плоды своих трудов. Разочарование, обида, злость. Я корил себя сильнее предыдущих раз. Я понимал, что такие действие ни к чему не приведут и не исправят ситуацию, но я не мог остановить уже запущенный процесс.
Все мои чувства смешались в один поток и с силой опустились на меня, раздавливая мою психику, как огромный камень, упавший на, без того плоский, листок с двухсот метровой высоты, выжимая из него последние соки.
Когда непродолжительная по времени вторая фаза подошла к концу, в разуме прояснилось, но не выдержавший подобной нагрузки мозг не мог вернуться к обычной деятельности.
Непонятно как, но я не упал в обморок, как и не свалился на землю, от невозможности управлять своим телом. Мышцы в теле были напряжены, не позволяя телу упасть на землю. Я сидел неподвижно очень длительное время.
Невозможно точно сказать, сколько прошло времени, прежде чем я вернул контроль над разумом. К моему счастью, меня не обнаружили. Единственный раз, когда группа гоблинов проходила рядом со мной, было ещё во время действия заклинания тени, но с того момента прошло уже больше 20 таких же периодов действия заклинания.
Сложно описать на что похоже было то чувство пустоты. Я видел, слышал и чувствовал всё что происходило со мной. Любая мысль, приходившая в голову, моментально угасала. Остальные чувства, вроде страха или радости остались, но понятное дело, что я мог испытывать только первое.