– Бедняга Уорик, – прошептал Оливер и одним махом осушил стакан.
* * *Из дневника переводчика
Жена вошла в комнату с раскрытой книгой в руках, читая вслух:
– Всего в мире насчитывается свыше девяноста миллионов разновидностей финиковых пальм. В первом своде законов человечества – кодексе царя Хаммурапи, составленном около тысячи лет назад, семь параграфов были посвящены уходу за финиковой пальмой, а также предусматривалось наказание за порчу этого дерева…
– Ну и что это значит? – спросил я, прикидываясь непонимающим. – Что ты этим хочешь сказать?
– По свидетельству ученых, – продолжала она невозмутимо, – один килограмм фиников содержит три тысячи калорий, что составляет дневную потребность в калориях взрослого человека. Финики содержат такие важные элементы, как железо, медь, серу, фосфор, витамины А, Б, С. Жители древнего Вавилона приписывали финикам триста шестьдесят пять полезных свойств…
– Зачем ты мне это читаешь? – все-таки удалось мне ее перебить.
– Ну, у тебя же в поэме финики фигурируют, – засмеялась она. – Я думала, тебе будет интересно.
– Нисколько неинтересно, – буркнул я.
Жена обиженно пожала плечами и вышла из комнаты, а я задумался.из комнаты. Вот уж не ожидал, что она все еще следит за развитием повествования, которое всегда считала неправдоподобным, сумбурным, да и попросту скучным. Неужели прониклась, наконец? Честно говоря, ни к чему это. Не дай бог, впутается в мои разборки с фиником. Правда, последняя встреча с ним закончилась почти мирно, но ведь это же ничего не значит. Финик непредсказуем. Вот уж действительно the beast of the jungles!
И все-таки с чего вдруг жена решила помочь мне в работе над рукописью? Подумать только, даже информацию подобрала по интересующему меня (как ей казалось) вопросу. В чем же причина? Никак не возьму в толк. К моим занятиям литературой она относится скептически («чем бы дитя ни тешилось») и, следует признать, имеет на это право: ведь хоть и не вылезаю я из-за письменного стола, перевожу, пишу внутренние рецензии, редактирую графоманов, а по деньгам до сих пор получается довольно скромно; книжечка стихов, которую удалось мне издать за свой счет, осталась не замеченной критиками; и тут еще это странное повествование про каких-то лордов… Подругам она говорит: муж у меня писатель. «Писатель? – спрашивают подруги. – Что же он написал?» Жена краснеет и замолкает. Действительно, похвастаться нечем.
Так что же означает ее давешнее предложение помочь? Смешное, наивное, но – предложение! Х-м наивное, но – предложение! Х-и, да никакой здесь нет загадки, она же просто жалеет меня, убогого. Думает: ну что он все пишет, пишет, неизвестно что, неизвестно зачем. Это называется: приплыли. Нет, приятно, конечно, сознавать, что не такая у меня жена, как, скажем, была у сэра Перегрина или, еще того хуже, у сэра Эдгара, и все-таки в нашей с ней ситуации тоже есть свои минусы. Я имею ввиду опасность, постоянную угрозу нападения финика (кого же еще). И поэтому вовсе не рад проявлению участия со стороны жены, напротив, не на шутку встревожен.
Да-да, Машенька, вот что я хочу тебе сказать: держись от моего повествования подальше. Если я погибну, кто о детях-то позаботится?
* * *Встреча с лордом Мак-Грегором подействовала на душевное состояние Оливера крайне негативно. Подавленный, он вышел из дома и пошел в мокрую мерзкую мглу. Пошел, куда глаза глядели.
О, нет, вовсе не заметка в газете «Sun» послужила причиной его дурного настроения, он через пять минут и думать забыл о смерти парусного мастера (что, конечно, не делало ему чести) и уж тем более не собирался сообщать Эмилии об этом прискорбном, но за давностью лет потерявшем актуальность факте – знал, что она недоуменно поднимет брови: «Уорик? Какой еще Уорик?»