Но Вильгельм полагал, что Бог на его стороне. Летописец выражает согласие с мнением Вильгельма и упоминает о «грехах народных», подчеркивая, что поражение англичан было справедливым наказанием. В решающей битве, последовавшей сразу после сражения при Стамфорд-Бридже и марш-броска к Гастингсу, Гарольд расположил всех своих лучших людей на передовой линии. Такая рискованная стратегия привела к потере тех самых лидеров и предводителей, которые были способны перестроиться для борьбы с противником, чьи коммуникации не отличались надежностью. Но Господь даровал Вильгельму попутный ветер, в коем позднее отказал великой армаде Филиппа II и флотилии Наполеона Бонапарта. После разгрома англичан и гибели Гарольда в 1066 году у Вильгельма не осталось противников, кроме северных лордов, уверенных, что в состоянии справиться с Завоевателем самостоятельно. Они попытались, но потерпели поражение. С Севером было покончено. Летописец далее отмечает в той же записи: «Епископ Одо и герцог Вильгельм остались и настроили замков по всей стране и причинили страдание несчастным жителям, и все стало много хуже. Пусть же конец будет милосердным, если на то воля Божья!»
Похоже, здесь летописец изменил точку зрения: он пишет, что «зло приумножилось», а ранее – что «он разорил захваченную им страну». Он проявил осторожность, воздав должное новым хозяевам и отметив, что Бог на их стороне. Он также со всей тщательностью разоблачил безжалостную силу, которой стали норманны. Англия была захвачена, на долгое время став заморским придатком могущественной державы с центром в Нормандии, в которой Англию считали сокровищницей земель и трофеев. Совсем как фризы в свое время.
Английский язык тоже оказался под угрозой. Англосаксы практически вытеснили кельтские языки, заложившие основу английского языка Затем то же самое чуть не повторили с ним самим датские викинги. В первом случае древнеанглийский язык проявил исключительную решимость не воспринимать ни один язык. Во втором ему оказал поддержку выдающийся король, воин и эрудит. Он даже приступил к взаимодействию с представлявшим угрозу датским языком, чтобы позаимствовать то, что ему было необходимо. Но теперь? Лишенный вождей, угнетенный, под пятой норманнов…
Ключ к разгадке кроется в самом названии. Название «Гастингс» происходит от древнеанглийского люди или область Хаеста – воина, чье имя произошло от haest, что в переводе с древнеанглийского означало «насилие» (violence). Так на подсознательном уровне место располагало к поражению, но в силу необходимости выживания это же название парадоксальным образом укрепляло дух побежденных; примерно то же самое произошло через тысячу лет с местом другого исторического поражения – с Дюнкерком. Место, где происходило сражение, выбрали англичане, но событие в дальнейшем именовалось не английским fight (бой), а словом из языка норманнских победителей – battle. Такова была новая действительность.
Норманны, завоевавшие Англию, были по происхождению скандинавами, и логично было бы предположить, что языки местных жителей и чужаков сольются. Но к тому времени, когда корабли завоевателей пристали к саксонскому берегу Певенси (тому самому месту, куда в 491 году прибыли фризы), они уже говорили на одном из диалектов французского языка. Дарвиновский естественный отбор сыграл свою роль и в эволюции человеческого языка; древненорвежский язык норманнов был поглощен французским. Теперь его корни уходили не в германские языки, попавшие в Англию, а в латынь. Поразительно, что во Франции язык скандинавов был едва ли не полностью уничтожен, в то время как его близкий родственник в Англии, на севере, оказал серьезное сопротивление и проложил себе путь в древнеанглийский и даже в основы его грамматики.
Но теперь норманны пришли и навязали чужой язык. В рождественский день 1066 года в Вестминстерском аббатстве Вильгельм был коронован. Служба велась на английском и латинском языках. Вильгельм же говорил только по-французски. Говорят, он пытался освоить английский, но оставил попытки. Французы пришли к власти, а их язык, язык силы, власти и превосходства, похоронил английского «конкурента».
Вильгельм удерживал свои новые владения с помощью построенных по его приказу каменных замков, которые в то время и даже много лет спустя казались неприступными. Он без колебаний готов был сровнять с землей целые районы большого города (как в случае с Йорком), чтобы наиболее выгодно построить свой замок на видном месте, открытом со всех сторон. Когда мы смотрим на такой замок, например, в Рочестере, пусть даже ныне разрушенный, мы видим воплощение силы. Стены охраняли и защищали тех, кто был у власти. Соборы тоже строились для демонстрации твердокаменной мощи норманнских завоевателей. Великие соборы в Дареме, Йорке и других городах словно говорили: «Бог на нашей стороне. Смотри, на какие великие деяния способны мы, завоеватели, и оставь надежду когда-либо восстать против нас». Размеры, устройство и массивность этих зданий по контрасту с неприметной архитектурой одноэтажных или изредка двухэтажных домов, должно быть, производили потрясающий эффект. Так выстраивался новый мир.