Когда же 300 лет спустя английский язык наконец всплыл на поверхность, он разительным образом изменился. Но сначала ему пришлось перенять многое у своего завоевателя, а потом найти способ победить его. Языку предстояло совершить то, что не удалось в 1066 году армии Гарольда Годвинсона.
Пока же на целых 300 лет король Гарольд стал последним англоговорящим королем, принесшим присягу на английском.
4. Противостояние
При Вильгельме английское государство стало владением Нормандии. Когда в 1077 году новый король повелел построить Белую башню на берегу Темзы в Лондоне, он тем самым провозгласил свою власть. Башня должна была сочетать в себе дворец, казну, тюрьму и крепость. По сей день Тауэр возвышается величественно и грозно, а охраняющие его откормленные и свирепые вóроны словно воплощают собой неукротимую мощь последнего завоевателя Англии, принесшего с собой такой груз норманнского французского, что под угрозой оказались не только земли, но и язык страны.
Преемники Вильгельма продолжали его прямолинейную политику насильственного захвата. Люди Вильгельма заняли все высшие посты в государстве и церкви. Через 60 лет после битвы при Гастингсе монах и историк Вильям Мальмсберийский писал: «Среди пэров, епископов и аббатов сегодня нет ни одного англичанина. Приезжие обгладывают богатство и силу Англии, и нет конца невзгодам». Те, кто рискует, вооружившись более поздними свидетельствами, заявлять о неизбежности выживания англичан и их языка, пусть представят себе беседу с этим рассудительным историком в начале XII века. Он-то непосредственно наблюдал, что происходит на поле боя, и отнюдь не был так уверен. Писал он на латыни. Английский же, столь великолепно проявивший себя до Норманнского завоевания, стремительно вытеснялся из обращения.
Одно из важнейших свершений английского языка заключалось в том, что на нем велись записи в «Англосаксонских хрониках», повествующие о значительных событиях, произошедших на протяжении шести столетий. В середине XII века эта основная функция языка, эта уникальная традиция доживала последние дни в аббатстве Питерборо. «Хроники» были написаны на родном языке, и равных им в континентальной Европе не было. Англия уже тогда имела многолетнюю историю, описанную собственным языком.
Хроники велись в нескольких монашеских учреждениях. После завоевания записи постепенно прекращались, и хроники Питерборо были последними из уцелевших. В 1154 году один из монахов аббатства Питерборо записал, что пришел новый настоятель с французским именем Вильям де Уотервилль.
«Начал он хорошо, – сообщает монах. – Дай-то Бог, чтобы хорошо кончил». Эта последняя запись на английском языке ознаменовала конец шестивековой письменной истории. Древнеанглийский язык перестал считаться признанным и уважаемым языком письменности в собственной стране. История больше не принадлежала англосаксам, а их язык не имел значения для тех, кто смотрел на прошлое другими глазами. Чтобы уничтожить личность, можно лишить ее памяти; чтобы уничтожить государство, достаточно лишить его истории. Особенно если история эта пишется на родном языке. Государственный статус английского языка остался в прошлом, преемственность была нарушена, и все события, формировавшие самосознание народа, так старательно сберегаемые в «Англосаксонских хрониках», потеряли свое значение. Письменный язык, некогда скреплявший все воедино, оказался выкинутым на обочину.
Но подобно кельтскому языку, который в V и VI веках, бесспорно, служил языком общения для подавляющего большинства жителей «Англии» (тогда это было скопление разрозненных и часто враждующих между собой королевств), после 1066 года языком народа остался английский язык. По некоторым оценкам, поначалу носители норманнского диалекта французского языка составляли не более 3–5 % населения. Римляне доказали, что подчинить себе громадные территории можно еще меньшим процентным соотношением, и во многих империях военная сила была непропорционально малочисленной: британцы в Индии, французы в Центральной Африке, ислам в Средиземноморье и на Востоке. Наступательный порыв отборных войск способен на стремительное завоевание, что в числе прочих доказали французские норманны. Ситуацию усугубило то, что у англичан практически не было вождей, лучшие воины были убиты, взяты в плен или бежали, а последний оплот на Севере в одиночку не мог соперничать с силами завоевателей. А завоеватели не знали пощады: подобно войску Чингисхана они несли с собой то, что можно выразить такими словами, как бедствие, опустошение, грабеж и разорение.