Я добиралась до железнодорожного вокзала на метро. Там мне встретился ещё один интересный молодой человек. Я посмотрела на него как на последнюю возможность избежать ночёвки на вокзале. Но он не увлёкся мной настолько, чтоб забрать на ночь.
И я продолжила свой путь. Когда я оказалась на вокзале, то была сильно разочарована - ни о каком сне не могло быть и речи. Прилечь было негде. Даже сидеть приходилось в тесноте, и было много вонючих, неряшливых людей. Сначала я почувствовала растерянность и прострацию потом эти состояния сменились сильным напряжением, от того что у меня почти не осталось личного пространства.
Ночь тянулась мучительно долго. И я узнала, что не люблю на самом деле долго находиться в людных местах. Я думала только об одном, когда же ночь подойдёт к концу, и настанет утро. Встреча с родственниками и социальные условности уже не казалась мне такими уж тяжкими.
Чтобы скоротать время я прогуливалась по вокзалу, пару раз выпила чай, сходила в туалет. И ещё меня спасло вышивание пикантной вещицы. До этого оно мне ещё ни разу не пригодилось. Правда, это вышивание в многолюдном помещении было крайне стеснительно. Но что делать, я прикрывала своё рукоделие рукой и сумкой, и работала только над небольшим участком. На меня не обращали внимания и не беспокоили.
Наконец настало спасительное утро, я дождалась его разгара, и после второй бессонной ночи позвонила своей тёте.
Глава 10. Киев день второй
Тётя меня спасла, она была дома и сразу позвала к себе. Я отсыпалась у неё целые сутки с перерывом на еду. На удивление тётя мало расспрашивала о том, как я оказалась в Киеве и почему так неожиданно к ней обратилась.
Она больше сама рассказывала, какая тяжёлая в Киеве жизнь, как тяжело найти работу. Я уже понимала, к чему ведутся такие разговоры. Я даже не стала ей говорить, что мне в первый день моего пребывания в Киеве два человека предложили работу.
Я много чего ей не стала говорить, наученная горьким харьковским опытом: про автостоп, про то, что в Киеве я уже вторые сутки.
Но с этой тётей у меня был общий интерес - искусство. Я показала ей свои картины, их содержание не было для неё близким, но то, что я рисую, и так самобытно, вызвало у неё уважение. Тётя даже попросила мою школьную фотографию в знак расположения, а на следующее утро отправила меня искать понимание на Андреевский спуск.
И я с удовольствием туда отправилась. Мне нравились изобилие и яркие краски рынков и ярмарок. А Андреевский спуск это было вообще!
В Донецке такого изобилия не было. Мне по-настоящему нравились картины только одной художницы. Она рисовала изящных, нежных, слегка эфемерных женщин, стоящих вполоборота или спиной. Им противопоставлялись фигуры мужчин, нарисованные резко и в тёмных тонах. В этих картинах чувствовалось одиночество и отчуждённость женщины от мрачного и твёрдого мира мужчин. Но её картины были живыми, и я видела в них отражение внутреннего мира человека, а не простое срисовывание чего-либо.
А на Андреевском спуске я встретила большое разнообразие стилей, красок и форм, которые буквально оживали в моём восприятии. В многочисленных кафе возле торговых прилавков тоже висели картины. Потом я увидела домик Михаила Булгакова с чёрным котом на фасаде, наверное, Бегемотом – просто глаза разбегались.
Я остановилась около картин с весёлыми и добрыми людьми и животными, нарисованными в стилизованной, немного примитивной, простодушной и сказочной манере. Наверное, я стояла с одухотворённой физиономией, потрясённая изобилием искусства. Возле картин сидел дружелюбного вида художник с весёлыми глазами. Он заговорил со мной.
Я вела себя скромно, ошеломлённая таким количеством творчества, но призналась, что тоже рисую. Тогда художник пригласил меня попить с ним чая в его мастерской, которая была тут же рядом. Я согласилась, и мы зашли в небольшую уютную и просторную комнату с творческим беспорядком. Рядом была комната поменьше, в ней хозяйничала пышная энергичная и весёлая женщина - жена художника. Она принесла нам чай. Видно, муж часто приглашал гостей, и у них сложился ритуал.