Но тут из палатки вышла женщина, и чтобы не оставалось никаких сомнений, относительно её отношений с Данилом, она его обняла. Он продолжал улыбаться. Выражение моего лица, мне видно не было, но я вошла в отстранённое состояние, и наблюдала за происходящим как бы со стороны. Сколько же приходилось прятать в этой жизни чувств - и светлых, и тёмных!
Эту женщину я видела на Байкерс баре, там её называли Мивиной. Наверное, потому что её волосы были заплетены во множество косичек.
На ней была надета майка камуфляжной раскраски, какая-то короткая повязка на бёдрах и на её миловидном лице было очень уверенное выражение. Но больше всего моё внимание привлекли её бёдра. Какими же они были массивными! Я неприлично долго пялилась на них просто от удивления. Она очень умело их скрывала, когда я видела её на Байкерс баре.
Может быть, её смутил мой взгляд, а может, по каким-то другим причинам Мивина сказала:
- Вот Бармалей. Всё что он умеет – это бухать и бродяжничать! Его сексуальных талантов в этом перечне не было. Затем она развернулась и ушла в палатку.
Данил бросил ей вслед большой огурец, который успел взять в руки и даже надкусить во время этой сцены. Огурец ударился, о палатку и отлетел. Я тогда не понимала прелестей таких отношений, и подумала, что ему не очень нравится Мивина. Но прояснить это мне не удалось ни тогда, ни позже. Я только узнала, что Мивина его коллега по работе, а, может быть, даже начальница.
Мы перебросились парой слов с Данилом. Он сидел, не двигаясь, только улыбался. Я довольно скупо рассказала, что ездила с Дарьей в Харьков, а назад возвращалась сама, познакомилась со скульптором и решила посмотреть, что такое Слияние. Мой попутчик не вмешивался.
В ответ Данил довольно небрежно предложил переночевать с ними. У него была ещё одна палатка. Он поднял её и бросил в мою сторону.
Я сказала, что мне нужно подумать, и отошла от него со своим спутником в сторону, к берегу озера. Присела на корточки, и мы помолчали. Я поняла, что не могу принять предложение Данила.
Я вернулась к нему, поблагодарила за столь «великодушное» отношение, и отказалась. Данил по-прежнему смотрел на меня насмешливо. Навал меня «начальницей», намекая на моего спутника. Мне это было приятно на самом деле. Но он одарил скульптора весьма скептическим взглядом. Я подумала о бёдрах его спутницы, и у меня тоже возникло скептическое настроение и соответствующий взгляд. И ещё я обиделась, точнее даже оскорбилась не только за себя, но ещё и за Дарью. На кого он только нас променял!
Так мы и распрощались с Данилом.
Я отправилась со своим поклонником организовывать стоянку своими силами. Настроение у меня было неважное, возвращаться к малознакомым людям не хотелось, а к скульптору я уже привыкла и чувствовала от него поддержку.
Мы остановились на поляне на берегу озера. Скульптор разводил костёр. Мне захотелось расслабиться. Для этого я решила одеться в женственную одежду и надеть бусы. У меня было с собой ещё одно платье, длинное розовое в мелкий цветочек и длинные деревянные бусы. Я пошла в кусты и надела всё это. Потом подсела к костру. Мне стало хорошо. Мы сидели и болтали возле костра, я очень любила смотреть на огонь. Поджарили что-то нехитрое из еды. Я всё больше и больше расслаблялась.
И тут что-то во мне захотело естественности, первобытности, открытости. Так захотелось раздеться и поплавать. Купальника у меня не было, эксгибиционизм я не практиковала, и поколебалась немного. Не хотелось соблазнять своего спутника. Но в этом месте я чувствовала что-то такое «естественное, первобытное и открытое», что требовать от своего спутника отвернуться, казалось ханжеством и высокомерием.
Я ничего не сказала, и стала раздеваться, не глядя на скульптора. Я остановилась на трусах, стыд меня таки сдержал, я их не сняла. Так и вошла в мутную воду, и поплыла. Стыд затих, и растворился в мутной воде, вместе со скованностью и моей печалью. Я с удовольствием поплавала и вышла на берег. Стыд вернулся не сразу, я обсыхала какое-то время возле костра, полураздетая. И только, когда обсохла, одела платье. После этого я бросила взгляд в сторону своего спутника.
Скажи мне, я дурак? - спросил он. Я посмотрела на него внимательно. С ним тоже что-то происходило. Мой товарищ не знал, что делать с сексуальным желанием.
. Что-то совершенно вне меня, что-то от самой природы сказало моими устами, - Да!
Если бы он решился, ещё не известно, как бы я откликнулась на это в месте, которое называется Слияние. Может быть, и слилась со своей скромной, непритязательной и простодушной частью.