Выбрать главу

Эне. Как, вы начинаете молитву с «И»?

Фенест. Да нет, там ведь впереди стоят такие слова: «Laus Deo, pax vivis, requies defunctis. Tu autem, Domine, miserere nobis», и только после этого идет «et beata». Но я никогда с начала не читаю, уж больно долго оно выходит, а потом, не стану от вас скрывать: там есть одно чертово слово, от которого у меня с души воротит, – вот этот самый «defunctis»[135]. Он, скажу я вам, подстроил мне однажды преподлейшую штуку. Как-то мы с младшим Поластроном[136] решили наведаться к Дюмуленше; вошли к ней без стука и наткнулись на доминиканца из Сен-Марри, который, завидя нас, вздумал спрятаться; тогда мы отняли у него рясу и прочее разное добро, а эта шлюха возьми да и донеси на нас. Выходим мы из ее дома и у самого порога видим человека, который держит другого за шиворот, а тот отбивается что есть мочи. Первый нам кричит: «Эй, господа, помогите-ка мне дотащить этого висельника до тюрьмы, что на Малом мосту[137], и я вам отсчитаю сотню экю!» – «Башка господня! – говорю я. – Сто экю на дороге не валяются». И мы ему пособили, даром что тот мерзавец лягался и пинал нас по икрам, как бешеный. Ну-с, втащили мы его внутрь, и тут нас самих – хвать и за решетку! Это Дефунктис и впрямь отсчитал нам сотню, да только не экю; как оказалось, тот, второй, был его же лучником, а привел он с собою лишь его одного затем, что дело следовало держать в секрете, дабы не ославить доминиканца; вот нам и всыпали сотню горяченьких без лишнего шума... Но я опять заболтался... О чем-бишь я начал-то?

Эне. Об этом «и», а также о том, что стоит перед ним.

Фенест. Что же, придется, видно, сказать вам всю молитву по-французски. «Хвала Господу, мир живущим, а мертвым упокоение, но ты, Отец небесный, смилуйся над нами и благословенное чрево...»

Эне. Погодите, так кто же должен над нами смилостивиться – Господь или чрево?

Фенест. Да кто же эдак-то разбирает молитву? Нашей теологии с грамматикой не по дороге, вот возьмите хоть это «но», которое вроде бы должно противоречить началу молитвы – ан-нет, не противоречит. Вот как надобно читать: после «defunctis» (тьфу, проклятое слово!) следует помолчать, и после «nobis» тоже; во время первой паузы вы мысленно говорите что-нибудь обратное сказанному вслух, а уж после произносите: «Но ты, Отец Небесный...», а во время этой второй паузы думаете о том, что Господь, мол, блажен и также это самое чрево.

Эне. Я укажу вам способ избавиться от этого ненавистного «Defunctis». Молитесь так: «Мир живущим (иными словами, да будет мир меж вами и лучниками, или же просто разумейте под этим мирное житье), а затем «requies Defunctis» – да почиет Дефунктис». В Бастилии сыщется не менее пяти или шести человек, которые с превеликой радостью воскликнут «аминь» после такого пожелания. Вот эдак и обходитесь с вашей молитвою. Но вернемся все же к «и».

Фенест. Да разве вам неизвестно, что и месса начинается с «и»; один говорит: «И войду я в Царствие Небесное», а другой подхватывает: «к Господу, что осияет юность мою...». Как подумаешь, не больно-то складно выходит, вот от чего столько чудес... Среди богословов нового толка есть такие, что готовы переиначить и Входную молитву[138]; однако, по моему мнению, этого следует остерегаться, иначе вы, гугеноты, мигом крик подымете: католики, мол, впали в ересь.

Эне. Да, немало есть молитв такого рода; желал бы я знать причину сей несуразицы.

Фенест. Так ведь то молитвы – язык возвышенный, не обыкновенный. Даже в заклинаниях вы отыщете множество отрывков из псалмов; взять хоть такой пример: кто хочет поймать змею, должен сказать: «Et conculcavis[139] leonem et draconem». Я это не к тому, что имел в виду господин Маршал[140], когда он обвинил отца Кутона[141] в колдовстве, – тот якобы славил Господа в слишком развязных выражениях; Боже меня упаси судить об этом, я слишком добрый католик... Однако существует же божественная магия, как говорит отец Сегиран[142]; да вот и Шарон[143] в одном из своих трактатов – я сам читал! – сравнивает мессу и Пресуществление с действами колдунов и магов, которые подмешивают кровь в любовные зелья. Там он уверяет, что во время мессы нас причащают кровью и телом Господним именно затем, чтобы преисполнить любви... а дальше и выговорить-то боязно. Помнится, Казобон[144], в чьем кабинете разбирали мы это сочинение, отобрал у нас книгу, сказавши, что нечего, мол, и знать подобную ересь.

вернуться

135

Defunctis – игра слов: «defunctis» по-латыни значит «усопший»; но действительно существовал некий Жан Дефунктис, начальник парижской уголовной полиции в первой четверти XVII в. (упоминается в документах под 1622 г.).

вернуться

136

Поластрон – см. примеч. 1 к гл. 3, кн. 1.

вернуться

137

Малый мост – мост в Париже, соединяющий остров Сите с левым берегом Сены.

вернуться

138

Входная молитва – молитва, которая читается священнослужителем у Царских врат храма перед началом литургии.

вернуться

139

Et conculcavis... – Здесь, как полагает П. Мериме, д’Обинье не преминул лишний раз поиронизировать над католической обрядностью. Упомянутая фраза, видимо, употреблялась в то время заклинателями. В «Псалмах» этому тексту соответствует: «На льва и аспида наступишь, попирать будешь львенка и дракона» (91:13).

вернуться

140

Маршал – Роклор (см. примеч. 21 к гл. 3, кн. 1).

вернуться

141

Кутон – см. примеч. 2 к гл. 10, кн. 1.

вернуться

142

Сегиран Гаспар – иезуит, духовник Людовика XIII с 1617 г., который сменил отца Кутона.

вернуться

143

Шарон (или Шаррон) Пьер (1541–1603) – французский философ-стоик и рационалист, последователь Монтеня. Его книга «О мудрости» вышла в 1601 г., затем много раз переиздавалась. Пользовались также популярностью и другие книги Шарона: «Три истины против безбожников, идолопоклонников, иудеев, магометан, еретиков и схизматиков» (1593) и «Христианские рассуждения» (1600); в последней немало места уделено таинству Святого Причастия.

вернуться

144

Казобон Исаак (1559–1614) – выдающийся французский эллинист эпохи Возрождения, автор большого числа книг, посвященных толкованию произведений античных авторов, а также сочинений в их духе (все они написаны по-латыни). Преподавал в Лионе и Женеве, был хранителем библиотеки Генриха IV.