Эне. Ай да цветочки! И каковы же от них ягодки?
Фенест. Покраше обличье – повыше отличье! Ну-с, ротонды[33] носят нынче на разные фасоны – либо с двойною оборкою, либо с брыжами «сумятица».
Эне. Вы, верно, соперничаете по этой части с дамами?
Фенест. Странно вы рассуждаете! Вот взять хоть господ де Ла Ну[34] и д’Обинье[35], что заезжают изредка ко двору: ну и пугала! На шее вместо воротника – мятая тряпица, штаны, как макароны, – не в этом ли наряде они собираются преуспевать! Дивлюсь я, как это привратник и пропускает-то эдаких шутов гороховых в королевский кабинет!.. А сколько есть прекрасных фасонов панашей!
Эне. Вы еще ухитряетесь водружать панаш на парик?!
Фенест. Сразу видно, что вы не были в Ларошели, когда туда прибыл Месье[36]! А как преуспел герцог де Сюлли[37] на балете в Арсенале[38], хотя явился даже не в парике, а всего лишь в накладке, а ей-то куда до парика! Зато на левую руку он нацепил повязку с драгоценными каменьями, а в правой держал громаднейший жезл. Кабы вы видели его в тот день, вы бы признали, что в таком наряде только и преуспевать!
Эне. Ну, что касается нарядов, тут я все уразумел. Итак, вырядились вы эдаким манером, по моде или вроде; как же вы дальше «преуспеваете»?
Фенест. В таком убранстве, в сопровождении трех лакеев, при драгоценностях (чаще всего их берут напрокат), верхом на лошади (ее, как правило, одалживают) вы и появляетесь в дверях Лувра.
Эне. В дверях – верхом?
Фенест. Да нет же, черт возьми, как вы непонятливы! Спешиться надобно еще перед караулкою. А попавши во двор, вы улыбаетесь первому же встречному, тому помашете, с этим заговорите: «Эй, братец, до чего ж ты хорош, расцвел, точно роза! Твоя любовница, видать, знатно ублажает тебя! Как, эта жестокосердная еще не сдалась?! Неужто ее не покорили эти лихие усы, эти пышные кудри, эти стройные ноги? Вот уж, право, бесчувственная!» Эдак мели языком да в то же время успевай еще размахивать руками, трясти головою, подрыгивать ногами, подкручивать усы или взбивать волосы. Потом, ежели вам удалось пробраться в переднюю, не медля подцепите какого-нибудь кавалера помоднее и заводите с ним беседу о добродетелях.
Эне. Вот это восхитительно! Поистине, сударь, в ком еще и поискать добродетелей, как не в придворных! Но просветите же меня, сделайте милость: добродетели, кои вы обсуждаете, относятся к области разума или нравственности?
Фенест. Гм... Знакомые слова... где это я их слышал?.. Ага, ежели я верно понял, вы хотите знать, о чем мы ведем речи; ну-с, мы говорим, к примеру, о дуэлях: тут Боже упаси нахваливать кого бы то ни было, напротив, следует небрежно эдак бросить: «Н-да, он недурно преуспевает – или преуспевал – в сих упражнениях!» Засим, меряемся мы успехом у дам; ваш покорный слуга отнюдь не был им обойден!
Эне. О, не сомневаюсь; на вас разве только слепая не польстится!
Фенест. Далее, болтаем мы о том, как преуспеть при дворе, как добиться пенсиона, где и когда можно увидеть короля, сколько пистолей проиграли Креки[39] и Сен-Люк[40], а ежели вам не угодно затрагивать столь высокие материи, то всегда уместно пофилософствовать об новом покрое штанов или же обсудить модные придворные цвета: турецкий бирюзовый, бледно-оранжевый, светло-коричневый, коричневато-красный, красновато-лиловый, королевский, каштановый, цвет «печальная подружка», цвет оленьего брюшка, или, иначе «животик Нанетты», цвет анютиных глазок, малиновый, алый, зизуленовый, гриделеновый, цвет голубиной грудки, опальный и постельный, цвет хворого испанца, цвет Селадона и Астреи[41], цвет незабвенного заката и расцарапанной физиономии, цвет крысиной шкурки и «цветок греха», ярко-зеленый, блекло-зеленый, веселенький зеленый, тускловато-зеленый, синевато-зеленый, желтовато-зеленый, жутковато-зеленый, цвет гусиного помета, бледно-желтый и золотисто-желтый, цвет оспенного больного и «Иудин поцелуй»[42], цвет зари и сумерек, ярко-красный и «бычья кровь», водянистый, серебристый, туманистый, обезьянистый, черновато-белый, беловато-жемчужный, жемчужно-серый, серовато-синий, синевато-гороховый, горохово-желтый, цвет детской неожиданности и конской мочи, цвет «бойкая вдовушка» и «адское пламя», цвет «благосклонность» и «упущенная возможность», цвет черствого хлеба, запора и поноса, обмоченных штанов и пота, цвет дохлой обезьяны, цвет «хохот уродины», цвет восставшего покойника и дохлого испанца, цвет «поцелуй-меня-моя-милашка», цвет смертного греха и ангельской непорочности, копченой говядины и солонины, цвет «докучные заботы», «любовное вожделение» и, наконец, цвет трубочиста. Я своими ушами слыхал, как Гедрон[43] говорил, будто бы по-ученому все эти цвета зовутся Хроматикой, но что впредь при дворе войдут в моду цвета Медицины, из них главные: цвет сбитых ног, сифилитических носов, вонючих ртов, гноящихся глаз, чесоточных голов, а также цвет висельника. Гедрон вроде бы говорил еще, что цвета Риторики давно устарели, а уж цвета Дружбы и носить не моги – засмеют!
33
34
…
36
...
37
38
39
41
43