— Причина моего столь длительного полета, — наконец произнес он, — заключалась в том, что лопнула веревка, прикрепленная к клапану воздушного шара. Она служила для того, чтобы выпускать горючий газ. Если бы вы не выстрелили в шар и не пробили оболочку, он, пожалуй, как Магомет, до самого Страшного суда носился бы в воздухе между небом и землей[51]. Колясочку он великодушно подарил моему рулевому, а жаркое он бросил в море. Что же касается воздушного шара, то от моего выстрела он во время падения превратился в лохмотья[52].
Пятое морское приключение
У нас, государи мои, еще хватит времени, чтобы распить новую бутылочку. Поэтому я расскажу вам о весьма странном случае, приключившемся со мной за несколько месяцев до моего последнего возвращения в Европу.
Султан, которому я был представлен как римско-русско-императорским, так и французским послами, поручил мне выполнить чрезвычайно важную миссию в Каире, характер которой был таков, что она должна была навсегда остаться тайной.
Я пустился в путь по суше с большой помпой и в сопровождении многочисленной свиты. По дороге представилась возможность пополнить число моих слуг несколькими очень полезными лицами. Не успел я отъехать и несколько миль от Константинополя, как увидел маленького, тощего человека, с большой быстротой перебегавшего через поле, хотя у него на ногах висели свинцовые гири, по меньшей мере в пятьдесят фунтов каждая.
Пораженный этим зрелищем, я крикнул ему:
— Куда, куда ты так торопишься, друг мой, и зачем привязал к ногам такие гири? Ведь они затрудняют твой бег!
— Я бежал из Вены, — отвечал скороход. — Там я служил у знатных господ и только сегодня, с полчаса назад, уволился. Я направляюсь в Константинополь, где рассчитываю получить место. Этими гирями, привязанными к ногам, я хотел несколько умерить скорость моего бега, которая теперь никому не нужна, ибо moderata durant[53], как любил повторять мой, ныне покойный, воспитатель.
Этот Асахаил[54] пришелся мне по душе. Я спросил, не желает ли он поступить ко мне на службу, на что он охотно согласился. Мы двинулись затем дальше, проезжая через разные страны и города. Недалеко от дороги на прекрасном лугу лежал, не шевелясь, какой-то человек. Казалось, что он спит. Но он вовсе не спал, а приник ухом к земле, словно подслушивал, что происходит у обитателей преисподней.
— К чему это ты прислушиваешься, друг мой?
— Да я от нечего делать слушаю, как трава растет.
— И это тебе удается?
— Да что ж тут трудного?
— Тогда поступай ко мне на службу, дружище. Кто знает, на что еще пригодится твой слух!
Молодец вскочил на ноги и последовал за мной. Немного подальше я увидел охотника. Он стоял на холме и палил в воздух.
— Бог в помощь, бог в помощь, господин охотник. Но в кого ты стреляешь? Я вижу лишь голубое небо.
— О, я просто пробую свое новое кухенройтеровское ружье[55]. Там, на шпиле Страсбургского собора, сидел воробей. Я только что сбил его.
Тот, кому известна моя страсть к охоте и стрелковому искусству, не удивится, что я крепко обнял этого замечательного стрелка. Естественно, я не пожалел ничего, чтобы привлечь его к себе на службу. Мы двинулись дальше через многие страны и города, и пришлось нам наконец проезжать мимо горы Ливан. Там, перед густым кедровым лесом, стоял коренастый, невысокого роста человек и тянул за веревку, которая была обвита вокруг леса.
— Что это ты тянешь, дружище? — спросил я его.
— Меня послали за строительным лесом, — ответил он. — А я забыл дома топор. Вот мне и приходится как-нибудь выходить из положения.
С этими словами он на моих глазах одним рывком свалил весь лес, занимавший добрую квадратную милю, с такой легкостью, словно это была охапка тростника. Нетрудно угадать, что я сделал. Я бы не упустил этого молодца, хотя бы мне стоило это всего моего посольского содержания. Когда я наконец очутился на египетской земле, вдруг поднялся такой ветер, что нас чуть не опрокинуло. Я боялся, что меня подхватит вихрем и унесет вместе со всей моей свитой, конями и поклажей. Слева от дороги выстроились в ряд семь ветряных мельниц, крылья которых вращались так быстро, как веретено у самой проворной пряхи. Неподалеку оттуда, справа от дороги, стоял человек, по комплекции схожий с сэром Джоном Фальстафом[56]. Указательным пальцем он зажимал себе правую ноздрю. Увидев, в каком мы оказались затруднении и как нас шатает ветер, человек сделал полуоборот и, став к нам лицом, учтиво, как мушкетер перед своим капитаном, снял передо мной шляпу. Мгновенно наступило затишье, и все семь ветряных мельниц сразу замерли в неподвижности. Удивленный таким явлением, которое казалось совершенно противоестественным, я крикнул, обращаясь к этому субъекту:
51
... как Магомет, до самого Страшного суда носился бы в воздухе между небом и землей. — Легенда гласит, что Магомет был похоронен в металлическом гробу, который поддерживали в воздухе два магнита. В этом гробе Магомет будет находиться до Страшного суда.
52
Это морское приключение в сатирическом виде показывает Бланшара. Ср. с первым морским приключением, примеч. 1.
54
Этот Асахаил... — Асахаил — по Библии, племянник Давида, отличавшийся необычайно быстрым бегом (Ветхий завет, 2 Царств, 2, 18).
55
... кухенройтеровское ружье. — Кухенройтеровское ружье, то есть ружье мастерской Кухенройтеров в Регенсбурге. Наиболее известным мастером-оружейником этого рода был Иоганн Андреас Кухенройтер (1716—1795). Пистолеты этой мастерской князей Тури-и-Таксисов есть в коллекции Государственного Эрмитажа в Ленинграде.
56
... по комплекции схожий с сэром Джоном Фальстафом. — Джон Фальстаф — герой произведений Шекспира «Генрих IV» и «Виндзорские проказницы», толстый, хвастливый, хитрый рыцарь.