Бэт теряла рассудок. Волны невиданного, неописуемого удовольствия уносили её прочь, к неизведанным мирам. В пространства, где коварные древние существа похотливо облизываются, потирают склизкие щупальца. Отращивают шипастые члены, перепончатые лапы, раздвоенные языки, планируют безжалостное вторжение в девичьи эротические сны. Внезапно, откуда-то сверху, из-за самых высоких облаков, раздался грохот. Бэт пришла в себя, замедлила движения бедер, подняла глаза - и увидела дубовый стол, огромный, как весь Мидвальд.
За столом сидели боги. Пьяный Идрис, улыбающийся Вигмар, печальный Орфальд, насупленный Брим. Боги играли в карты, пили вино, со страшным грохотом обрушивая пустые кружки на стол. Мать Мира наполняла их из огромного кувшина, одаривая улыбкой и богов, и людей, пробавляющихся своими делами где-то далеко-далеко внизу. Бэт протянула руку, желая прикоснуться к картам, рассмотреть, что на них начертано.
В ту же секунду раздался жуткий, леденящий кровь хохот. Сгустилась тьма. Кром-Катор появился из мрака, окруженный клубами дыма. Взмахнул секирой - и головы богов покатились по столу, вращая глазами и скрежеща зубами. Бет завизжала от ужаса. Кром-Катор захохотал еще громче, схватил со стола голову Идриса, начал грызть его лицо. Не прекращая двигать челюстями, вытащил из колоды карту - и показал Бэт. На карте был нарисован обезглавленный скелет, держащий в одной руке меч, а в другой - череп, увенчанный короной. Бет закричала - и очнулась от собственного крика. Видение рассыпалось, разлетелось, словно разбитое зеркало, на тысячи смутных, странных образов. И эти осколки скрылись в черных водах памяти, ожидая своего часа.
Бэт лежала на траве, на том же месте, где съела странный гриб. Сумерки опустились на Мидвальд, удлинились тени деревьев, затихли птицы. Она попыталась встать, и едва не упала вновь. Голова кружилась, губы пересохли, руки дрожали, чресла пульсировали, рваные воспоминания об экстатических видениях заставляли пылать щёки.
Первое, что Бэт увидела - безумного Ульриха, сидящего на траве, разложив перед собою вещи из её походного мешка. Гном поедал сыр, что дал в дорогу Альбрехт. Бэт не понимала, что произошло, и где она оказалась. Пугающий рисунок на карте стоял перед её взором. Бэт пробормотала вслух:
-Скелет без головы и меч... это рыцарь? Ах, и корона... наверняка, это король. Что за жуткое видение!
Едва услышав эти слова, Ульрих подскочил и вытаращил глаза. Впервые Бэт сумела разглядеть выражение его лица - без всякого сомнения, это был страх. Гном затряс головой, затараторил таким тоном, каким торговец рассказывает грабителям, что оставил все деньги в борделе. От его бесстрастных речей не осталось и следа.
-Я импе.. я император! Проваливай, проваливай с моей поляны, глупая девка! Отвяжись от меня! Почто ты требовала у меня грибов!? Карта со скелетом - это иллюзия, иллюзия, иллюзия! Нет никакой судьбы! Кром-Катор заключён, пленён, связан, стиснут виноградными лозами! Нет никакого Кром-Катора, это тоже иллюзия! Прочь от императора! Прочь от меня! Прочь!
Гном схватил кусок сыра, прижал к груди, и исчез в лесу с такой скоростью, что ветер поднял и закружил листву. Бэт осталась одна, чувствуя недоумение и радость. Хвала Матери Мира, этот лунатик наконец-то убрался со сцены!
Итак, юная Беатриса Годива Гвиневера Фон Куккенхольм осталась без спутника, но зато избежала долгого знакомства с кошмарным безумцем, преступником и злодеем. Она еще не знала, что соприкоснулась с материями, способными привести в ужас даже того, кто сам является источником ужаса.
Иллюстрации к главе 4
Глава 5. Паж Болдрика Годелота
Из всего снома богов - лишь троим есть дело до жителей Мидвальда.
Первая их них - добродетельная Мать Мира, любящая всех живых существ, не отказывающая в своей милости даже законченным мерзавцам.
Второй - Кром-Катор, злодей и создатель магии, жаждущий столкнуть людей с потусторонними силами, обучить тайным знаниям. Сделать их оружием в борьбе с остальными богами.
И последний - весельчак Идрис, что гуляет среди виноградных лоз, вкушает спелые грозди, посещает пиры, пробует вино, аплодирует поэтам и менестрелям. Идрис смеется и радуется, когда любовники обретают друг-друга. Он торжествует, когда люди теряют разум, открывают друг-другу сердца. И вместе устремляются в волшебные чертоги любви, надеясь остаться там до самой смерти.