Бэт совершенно точно знала - приличной девушке не следует перебивать говорящего, пока тот сам не умолкнет. Следуя за этикетом, не прерывая излияний Андроэльфа, Бэт подшагнула, протянула руку, и закрыла его рот ладонью. Эльф принял этот жест за проявление великого расположения, пробужденного красноречием. Прикрыв глаза от удовольствия, принялся звонко целовать Бэт в ладонь, то и дело норовя просунуть язык меж её пальцев. Не отрывая руки от губ Андроэля, опасаясь, что оттуда выскочит очередная порция портков и носовых платков, Бэт сдержанно и коротко распрощалась с эльфом:
- Сударь, я бы пригласила вас переночевать - но моё скромное жилище не удовлетворит ваш вкус. Отправляемся завтра поутру, буду ждать на деревенской площади, у солнечных часов. Желаю думать, что вы не спустите серебро старосты на вино и девок, и мы запасемся припасами. А после - сразу отправимся, чтобы успеть засветло к заставе. Надеюсь, вас устроит постель за три гульдена, кухня и компания в трактире. Желаю крепких снов!
Бэт развернулась, закинула за спину дорожный мешок. С тяжелым сердцем зашагала к своему жилищу, краснея от удаляющегося голоса Эльфоэльфа, восторгающегося видом её задницы и тонкой талии. Невозможно было представить менее надежного и располагающего к долгому путешествию спутника. Но через секунду Бэт устыдилась этой мысли - разве следует сомневаться в честных намереньях персоны, пусть даже и эльфа, лишь из-за болтовни, франтовства, и страсти к носовым платкам? По крайней мере, Андроэль Эльфоэльф был музыкантом - одно это могло скрасить долгий путь.
На Гнилые Корешки опустилась ночь. Затих вечерний перебрёх собак. Деревенские жители погасили лучины и масляные лампы, заперли двери, закрыли окна ставнями, боясь быть обворованными. Торговцы, кучера, и взятые в охрану головорезы, готовились сторожить свои телеги ночь напролёт, держа под рукой кистень или нож. Гомон с постоялого двора по обыкновению перерос в крики и шум драки, а скрипка звучала так, словно музыкант гонялся за проворным гномом, обрушивая инструмент на его голову.
Бэт закрыла за собой дверь избы, когда-то отведенной конюху её семейства. На сердце было беспокойно. Грядущий день должен был положить конец безрадостному существованию наследницы славного рода Кукенхольмов. Высвободить Бэт из плена тяжких, сумеречных дней, что тянулись четвертую весну со смерти её отца, Густава Кукенхольма.
Не желая спать, Бэт высыпала на узкую деревянную кровать походный мешок, начала раскладывать те немногие вещи, что решила взять в дорогу. Щетка для платья. Несколько смен белья, лент и чулков. Пара недорогих платьев. Новые, не ношеные туфельки. Несколько свертков с болотными травами. Небольшой мешочек серебра, что Бэт откладывала для путешествия. Монет было мало, чертовски мало - без трех золотых, обещанных будущим студентам Императором Ушпатитом, Бэт не представляла, как доберётся до Хунгарда. Но оставаться и искать средств - было решительно невозможно. Бэт приняла решение покинуть Гнилые Корешки четыре весны назад, сразу после смерти отца - и не было в роду Кукенхольмов тех, кто боялся трудностей, путешествий, и самой жизни!
Бэт держала меж пальцами костяной гребень для волос, подаренный отцом. На ручке гребня был вырезан щит с Кукенхольмской Курицей - семейный герб, полученный от Императора вместе с титулом. Нахлынули воспоминания о пережитом отчаянии. Тень легла на лицо девушки.
История её семейства знала и блистательные взлёты, и ошеломительные падения, ведущие к нищете, безумию, смерти. Были времена, когда сравнение с Кукенхольмами льстило даже дворянам. Были времена, когда эта фамилия становилась мишенью для насмешек, топливом для анекдотов и скабрёзных историй.
Первым прославившимся Кукенхольмом был далекий прадед Бэт, путешественник, исследователь и пират, Клаус Кукенхольм. Рассказывают, как он явился к Удгардским купцам, требуя золота на покупку корабля. И пообещал огромные, невиданные проценты. Клаус желал купить не просто шлюп или кэч, но баркетину или шхуну, способную бороздить Круглое Море. На вопрос купцов, с каких средств он намеривается выплачивать долг, новоявленный путешественник ответил - “c доходов от пиратства!”. Клауса Кукенхольма высмеяли.
Но через две весны он добыл денег и купил корабль. А в следующие пять весен награбил у берегов стран за Круглым Морем столько золота, что купцы и знать сочли великим удовольствием иметь с ним дело.