Флинт замыслил разделить свои силы: француз на закате совершит отвлекающее нападение с моря, а мы в это время высадимся на берег в десяти милях от Санталены, за болотистой низиной, прикрывающей подступы к поселку с севера. Ле Бон ждет нашего сигнала и крейсирует в виду берега, за пределами досягаемости пушек форта, пока мы не займем исходную позицию для ночного марша вверх по реке до висячего моста, про который рассказал Джордж Мерри. Оттуда мы незаметно спускаемся к морю и атакуем форт с суши; если встретим отпор, француз поддержит нас с моря огнем всех своих пушек.
Вычислив, что на предварительные маневры уйдет два дня, мы взяли курс на Мэйн и расстались с «Павой» в дневном переходе от Санталены. Француз пошел на юго-запад, «Морж» – прямо на север; Билли знал одну глубокую речушку, которая впадала в море как раз посередине между Картахеной и облюбованной нами целью.
Вечером Сильвер собрал всех людей на корме и объявил, что нас ждет добыча, которая позволит каждому, кто пожелает, навсегда оставить море и стать состоятельным джентльменом, завести собственный дом, экипаж и столько же рабов и жен, сколько есть у короля Дика на Мадагаскаре.
Затем он разбил нас на отряды. Два десятка человек оставались на корабле, остальные (сто тридцать один человек) должны были высадиться с лодок на берег, причем только ночью, чтобы нас не обнаружили с суши. Правда, туземцы не стали бы предупреждать испанцев, но мы могли нарваться на белого охотника.
Все шло, как было задумано. Мы разместились в шести шлюпках: из тех, кого вы знаете, на «Морже» остался один лишь Бонс. Флинт и Большой Проспер сидели в первой шлюпке, другими командовали Сильвер, Пью, Хендс, Андерсон и Ник. Я плыл с Ником, наша шлюпка была замыкающей.
Джордж Мерри, наш проводник, шел с Флинтом. Две долгие ночи длился трудный переход, который потребовал немалого напряжения сил. Наконец мы добрались до болота в дельте реки, на подступах к Санталене. Люди спрятались в укромном месте на берегу, после чего Флинт велел затопить шлюпки.
Понятно, пираты не обрадовались, видя, как уничтожалось их единственное средство к спасению. Один верзила из числа плимутских каторжников даже выразил вслух свое недовольство. Флинт дал ему высказаться, потом застрелил на месте. После этого уже никто не спорил.
Целый день мы провели в засаде, осаждаемые тучами зловредных насекомых. Двоих или троих поразил солнечный удар, еще один был укушен ядовитой змеей и умер меньше чем через час. Мы облегченно вздохнули, когда сгустились сумерки и начался марш вверх по реке. Миль через десять-двенадцать отряд и впрямь достиг мостика, связанного местными жителями из лиан.
Мостик не охранялся, и мы пошли по нему гуськом. Переправляться здесь было все равно что идти с корзиной угля по канату над оловянным рудником в Корнуолле. По настоянию Израэля мы взяли с собой бронзовую пищаль, и несшие ее пираты по милости пушкаря чуть не угодили прямо в пасть к хищным рыбам и аллигаторам, которыми кишела река.
Начало штурма было приурочено к восходу солнца. Топкая местность и всевозможные лишения, которые мы перенесли в пути, подорвали наши силы, и было не похоже, что мы сможем нанести сокрушительный удар. Но Сильвер показал себя превосходным командиром. Ник говорил после, что если бы Долговязый Джон избрал честный путь, он мог бы стать генералом или адмиралом и прославить свое имя в веках; и я думаю, Ник был прав: Джон умел добиться успеха там, где другой ни за что не справился бы, – лишь бы впереди маячила славная добыча.
Примерно на полпути до побережья Ник передал мне свой мушкет. Он тащил тяжелый сверток из парусины, с которым ни за что не хотел расстаться. Я никак не мог понять, что за тяжесть такая в этом свертке, но Черный Пес объяснил мне, что это, должно быть, боеприпасы для пищали.
В тот самый миг, когда небо над заливом начало светлеть, мы наконец-то выбрались из топи и увидели первые признаки поселения. У самой реки стояло на сваях что-то вроде заставы, а на берегу стирала одежду метиска. Один из наших пополз через камыш и схватил ее.
Пленница ответила на все вопросы Флинта. Дело обошлось без угроз – взглянув на его синее лицо, она решила, что это сам дьявол вышел из манговых зарослей. Мы узнали, что в домике на сваях находится всего двое солдат, остальных отозвали, чтобы подкрепить гарнизон, так как в прибрежных водах появился пиратский корабль.
Флинт спросил, сколько судов стоит в заливе и сколько боеспособных людей в Санталене. Она сказала, что судов пять: четыре из «Серебряного каравана» и один люгер, он зашел недавно на починку. Гарнизон состоит из полуроты пехотинцев и двадцати человек местного караула. Да еще есть моряки, которые сошли на берег.
Эта новость озадачила нас. Выходило, что нам противостоят не менее сотни человек, из них половина – опытные солдаты. И если моряки тоже окажут достойное сопротивление, мы можем обломать зубы о Санталену...
Израэль и Черный Пес прокрались в домик и мигом перерезали глотки часовым. Затем мы двинулись через камыш к двум рядам деревянных домов, которые составляли всю Санталену.
Сигналом для ле Бона должен был явиться «Веселый Роджер» на флагштоке бастиона. Таким образом, мы не могли рассчитывать на помощь с моря, пока не захватим форт, да и тогда ле Бон рисковал поразить ядрами своих. В крайнем случае, сказал мне Ник, француз высадит десант.
Первым попался нам сонный мулат, который вышел снять ставни с окон своей лавки. Мы набросились на него, не дав ему опомниться, и минуту спустя улицу заполнили вымазанные илом, орущие пираты. Они неудержимым потоком хлынули к берегу, где улица разветвлялась. Одна дорога вела на восток, к дому губернатора, другая – на запад, к форту, который стоял примерно на полпути к одному из двух мысов, замыкавших бухту.