- Знаешь, что я сейчас сделаю? Перво-наперво заново тебя покрашу и нарисую глаза. Годится?
Эти слова вернули Берлико к жизни, и он, наверное, подпрыгнул бы от радости, если бы мог.
- Спасибо тебе, добрый человек! - произнёс Берлико своим неслышным человеку голосом, который был тоньше комариного писка.
Столяр достал кисти и банки с красками и лаком: всего этого имелось в избытке, потому что приходилось красить лодки, - и принялся водить кисточкой по фигурке, приговаривая: - Да, в неважном ты состоянии, дружок, но ничего: скоро станешь у меня как новенький. Завтра ребятишки придут в восторг. Потом, конечно, начнут драться и, вполне вероятно, разберут тебя на части, так что придётся браться за ремень, и намного чаще…
Кисточка двигалась во всех направлениях, и Берлико это очень нравилось. Столяр тщательно покрыл его лаком, аккуратно приклеил шапочку, потом спросил:
- Какого цвета ты хочешь глаза? Это очень сложная работа!
- Мне бы хотелось голубые, - как можно громче ответил Берлико, ведь именно такого цвета и были его глаза, - но столяр его, конечно, не услышал.
- Ну, раз у тебя нет никакого мнения на этот счёт, тогда будешь у меня черноглазым.
Сосредоточившись, он нарисовал один чёрный глаз и поинтересовался:
- Ну как? Теперь ты меня видишь?
И Берлико действительно прозрел. У столяра оказался внушительных размеров нос. Они находились в мастерской, а через открытую дверь можно было видеть вдали реку, но значительно больше той, куда бросила его Маринетта.
Столяр тем временем закончил рисовать второй глаз, и, охваченный радостью, Берлико мог теперь как следует осмотреться.
Первое, что ему хотелось понять, - это почему река стала такой большой: взрослые люди на другом берегу казались не больше игрушечных, а детей и вовсе едва можно было различить.
«Наверное, меня унесло в самую большую реку мира, ту самую, что Диди и Доди показывали Додо на географической карте и что впадает в море. До него, конечно, ещё далеко. Но даже если забраться очень высоко, на десять колоколен, поставленных одна на другую, всё равно его не увидишь».
- А теперь я тебя повешу, - неожиданно ворвался в его размышления голос столяра.
Берлико даже вздрогнул, но тут же спросил себя:
«Что он этим хочет сказать? Сначала красит меня, возвращает мне зрение - и вдруг собирается повесить! Должно быть, думает, что, как у Буратино, у меня во рту золотые монеты, вот и собирается проверить. Точно, я попал к умалишённым!»
Но вопреки ожиданиям, столяр пропустил верёвку под его руками и со всеми предосторожностями подвесил на гвоздь над верстаком. Значит, трагического конца не будет и можно вздохнуть с облегчением.
- Вот так. К завтрашнему утру ты отлично высохнешь, дружок! - И лицо столяра, наполовину скрытое чёрной бородой, расплылось в широкой щербатой улыбке.
«Тоже неплохо, - подумал Берлико, - хотя и не слишком-то комфортно провисеть всю ночь на верёвке, словно колбаса».
А столяр тем временем любовался своей работой:
- Даже совсем новёхонький ты наверняка не был таким красивым. Как бы тебя назвать? Пусть будет Печёное Яблоко.
Пожелав Берлико спокойной ночи, столяр вышел из мастерской, и в скважине повернулся ключ. Столяр отправился к своему другу, трактирщику, предвкушая возможность пропустить стаканчик.
Оставшись в одиночестве, Берлико, которого окрестили Печёным Яблоком, с интересом рассматривал окружающие предметы своими вновь обретёнными глазами. В открытое окно лился лунный свет, и в мастерской было достаточно светло. Может, в эту минуту Додо тоже смотрит на луну и думает о нём, размечтался сентиментальный Берлико, когда услышал над головой топот лапок, а потом и увидел две усатые мордочки, свесившиеся с полки. Ну конечно, крысы. Из их перешёптываний Берлико понял, что они обсуждают, возможно ли спуститься по верёвке и слизать свежий лак, которым они так любили лакомиться. Предприятие казалось им довольно опасным из-за слишком тонкой для их лапок верёвки.
- Вот придёт кот, и вам придётся несладко, - попытался напугать их Берлико, зная, что крысы его понимают.
- А кто здесь боится кота? - поинтересовалась одна из нахалок.
- И потом, ради свежего лака, что вкуснее джема, я бы рискнула… - добавила другая.
Берлико заплакал: «Они же съедят мои глаза, я снова ослепну! Какие они все такие противные!»
- Ах вот как? Противные, говоришь? Что ж, тогда мы перегрызём верёвку и слижем краску с твоего лица, так что от глаз ничего не останется.