Так, ничего не видя и не слыша, мальчики с разбегу наткнулись на парня в кепке, раскинувшего перед ними крепкие руки. Он обхватил ребят, прижал к себе и заглянул каждому в глаза:
— Шурик Орехов?
— Аг-га, — вздрагивающим голосом ответил Шурик.
— Славик?
Но Славик не мог сказать ни слова. Он только стучал зубами.
Прошло не так много лет с той поры, когда Виктор Зубов был одним из самых озорных мальчишек Невской заставы… Работа на заводе и потом служба в милиции, куда он попал по путевке комсомола, не успели еще стереть в его памяти все ребячьи проделки, выдумки и мечты. Вероятно, потому и поручили ему в уголовном розыске хлопотливую возню с делами малолетних правонарушителей. Лучше других, старых и опытных работников Виктор умел понять, как и почему попадают мальчишки в скверные истории. Много беспокойства и огорчений доставляли ему некоторые ребята. Но каждого из них он жалел, каждому старался помочь выбраться из беды.
Жалко ему было и этих двух малышей, которые сидели сейчас в его кабинете, — голодные, обессиленные, замученные страхом. Поэтому он так сурово сдвинул брови и сердито посмотрел на Шурика:
— Доволен путешествием? Чего молчишь? Знаешь, куда попал?
Шурик исподлобья окинул взглядом кабинет:
— А куда, дяденька?
— Дяденька! В милицию попал, племянничек! Вот куда.
Шурик давно дал себе слово не плакать ни при каких обстоятельствах. И сейчас ему было очень трудно сдержать свое слово. Он опустил голову и крепко сжал губы.
— Поди-ка сюда, — позвал Зубов. — Иди, иди, не бойся… Вот так. Согни руку, покажи мускулы.
Шурик смущенно заулыбался, но руку согнул и даже покраснел от натуги. Виктор двумя пальцами помял Шурикины мускулы и презрительно усмехнулся:
— Это, брат, у тебя не мускулы, а клюквенный кисель… Потрогай мои.
Виктор поднес к носу Шурика круглый, подвижный шар, взбухший на его согнутой руке. Шурик попробовал обхватить его всеми десятью пальцами, но ничего из этого не вышло. Мускулы Зубова были тверды, как хорошо надутый футбольный мяч.
— Видал? — спросил Виктор. — Я, может, сам давно собираюсь путешествовать и на тигров охотиться. Да и то считаю, что силенок еще маловато… И знаний не хватает. Ты вон меж двух рельсов заблудился, а еще челюскинцам помогать собрался… Дурость одна… А сколько нехороших дел по этой дурости натворил? Одного начальника поезда обманул, от другого сбежал. Мать напугал так, что она заболела. Сам чуть под поезд не попал…
Шурик стоял совсем пришибленный. Славик, разинув рот от изумления, впервые думал о том, что Шурик, видимо, еще не самый умный человек на свете.
Распахнулась дверь, и в кабинет быстрыми шагами вошел запыхавшийся Павел Петрович. Увидев ребят, он остановился, хотел что-то сказать, но промолчал. Он подошел к столу и долго тряс руку Виктора Зубова.
Отведя Павла Петровича в сторонку, Виктор тихо сказал ему:
— Вы их там, дома, не очень больно… учите. Они уже страха нахлебались, — надолго хватит.
Павел Петрович кивнул головой и повернулся к мальчикам:
— Идемте!
Он хотел взять ребят за плечи, но, должно быть, промахнулся и схватил их за уши. Так и повел. Ухватил он крепко и не замечал, что ушам больно. К тому же было очень неудобно идти с ушами, зажатыми в чужих пальцах. Приходилось неподвижно держать голову на кривой шее. Но Шурик не жаловался. Он мужественно шел за отцом, а сзади, из рваной дыры штанах, горестно выглядывал беленький кончик рубахи. Зато Славик рыдал во всю мочь и дудел на одной ноте:
— Я бо-ольше не буду-у-у!
Глава II
НА СКОЛЬЗКОЙ ТРОПЕ
Перед витриной этого магазина Шурик Орехов мог стоять в любую погоду — в мороз, в дождь, под палящим солнцем. За большим стеклом перед ним раскрывался мир высоких гор, дремучих лесов, быстрых рек, мир путешествий и опасностей, подвигов и приключений.
Иногда Шурик заходил в магазин. И тогда мир чудесных вещей приближался на расстояние вытянутой руки: ружья разных калибров, топорики, очень похожие на индейские томагавки, палатки, способные укрыть путника от тропического ливня.
А какие запахи плавали по магазину! Кожаные патронташи пахли шкурами бизонов. От резиновых лодок с толстыми надутыми бортами веяло соленой океанской волной.
Больше всего удивляло Шурика, что все эти бесценные вещи можно было купить так же просто, подойдя к кассе и выбив чек, как покупают хлеб или тетради. Шурик даже попробовал подсчитать в уме, за сколько бутылок молока можно было бы купить великолепное копье с металлическим наконечником, — и получалось не так уж много.
Шурик мог бы сию же минуту купить вот этот замечательный нож, из которого, помимо лезвий, веером высовывались разнообразные предметы первой необходимости. С таким ножом жизнь стала бы во много раз легче и интересней. Но для того чтобы купить Нож, нужны деньги. А денег явно не хватало.
С некоторых пор это печальное обстоятельство заставляло Шурика все чаще задумываться. Нельзя сказать, что у Шурика совсем не было денег. Мама его не была скупой. Перепадало ему и на кино, и на мороженое. Кой-какие монетки позвякивали и в домике-копилке с дыркой на крыше. Но сколотить из этих монеток крупную сумму никак не удавалось.
Шурик хорошо знал, куда уходят те деньги, которые зарабатывают на заводе его родители. У Ореховых так уж было заведено: на семейном совете, где решалось, что нужно купить в первую очередь, а что — во вторую, присутствовал и Шурик. С ним даже советовались. И всякий раз Шурик убеждался, что деньги расходятся на сущие пустяки, без которых, однако, нельзя было обойтись. То выяснялось, что маме необходимо новое платье, то папа делал заявку на новую зимнюю шапку, то у самого Шурика, как утверждала мама, «ботинки за один месяц сгорели на ногах»… Шурик даже подумывал о том, что пора бы изобрести обувь и одежду, которые никогда не снашивались бы.
Правда, были расходы, которые даже Шурик считал обязательными. Так, они договорились с папой откладывать с каждой получки на мотоцикл. А в итоге ничего не оставалось, и о копье с металлическим наконечником даже заговаривать было стыдно.
Одно время Шурик надеялся получить желанную вещь без помощи родителей. Каждый год у Ореховых праздновался день рождения Шурика. Это был очень хороший день, и Шурик вначале удивлялся, почему нельзя отмечать свое рождение почаще.
В этот день приходили гости и приносили подарки. Шурик встречал их в передней. Хотя мама строго-настрого запретила ему смотреть гостям в руки, глаза сами собой приковывались к загадочным сверткам и коробкам.
Когда Шурик был маленьким, он радовался каждому подарку и хлопал в ладоши. Но в последние годы дни рождения большей частью приносили горькое разочарование. Просто поразительно, до чего взрослые бывают несообразительными! Вместо того чтобы договориться между собой и посоветоваться с самим Шуриком, они приносили одни и те же скучные подарки и при этом еще удивлялись, почему так получилось.
После одного такого дня рождения у Шурика скопилось сразу девять мушкетеров (три книги по три мушкетера в каждой, не считая Д'Артаньяна) и четыре набора для выпиливания.
Еще хуже было в прошлом году. Одна за другой Шурику вручались пять верхних рубашек в клеточку. Ко всему еще вышла конфузная история. После пятой рубашки пришла тетя Лиза, и у нее в руках Шурик заметил сверток совсем необычной формы. С радостью бросился Шурик к этому свертку. Ухватился за него, развернул и увидел тетины туфли, которые она собиралась переодеть в гостях. Все рассмеялись, а Шурик покраснел. Когда же тетя Лиза вытащила из сумочки шестую рубашку в клеточку, Шурик чуть не заплакал от огорчения.
Мало было надежды, что и в этом году кто-нибудь догадается купить топор-томагавк или резиновую лодку. Вот почему такими грустными глазами смотрел Шурик на разложенные в магазине сокровища. Он не сразу услышал окрик продавца: