Владимир Трошин
ПРИКЛЮЧЕНИЯ БЭЗИЛА СКУРИДАЙНА
Не имей сто рублей, а имей сто друзей.
Глава I. Начало
Пусть простит меня читатель, за то, что я, целый год после расставания друзей, держал его в неведении о судьбе боярского сына Василия Скурыдина. А между тем, полная удивительных и опасных приключений, она заслуживает полного и подробного их описания. Восполним этот пробел. Вернемся к бедному и несчастному юноше, уходящему на корабле «Олень» в дальнее плавание, с тоской наблюдающему с его борта, как быстро удаляются от него и сливаются в неразличимую массу фигурки людей на пристани, среди которых — милая сердцу Джейн и преданный друг Андрей.
Матросы поставили паруса на всех трех мачтах «Оленя», галеона водоизмещением триста испанских тонн, вооруженного восемнадцатью пушками разного калибра. Под свежеющим ветром с материка паруса сначала захлопали и затрепетали, а потом упруго надулись. Корабль стал набирать скорость, разрезая форштевнем, как ножом, мутные воды Темзы.
Скрылась за поворотом реки пристань с провожающими, а Василий, не отрывая головы, все смотрел и смотрел в том же направлении.
Растаяла в тумане громада лондонского моста. Медленно проплыли вдоль левого борта мрачные башни Тауэра, подозрительно оглядывающие провалами своих окон-бойниц проходящие мимо суда. Закончились дома за городскими стенами вдоль Темзы-стрит, оживленные доки и пристани на берегах реки. За предместьем обители Святой Екатерины началась сельская местность, и корабль долго плыл в окружении берегов с пологими холмами, от которых к воде спускались кустарниковые изгороди.
Василий продолжал стоять на шканцах, вцепившись в ярко— красный планширь фальшборта не только оттого, что им полностью овладели грустные думы, но и потому, что он не знал, как быть дальше. Скрипели реи и мачты, раздавались громкие команды и свист боцманской дудки, матросы пробегали мимо, лихо поднимались на мачты по вантам, а он никому был не нужен: про него словно забыли! Напрасно он так думал! Ни один человек на «Олене», от неопытного юнги до бывалого марсового матроса, от молодого стюарда до седого кока, от квартирмейстера до первого помощника не мог выпасть из цепкой памяти капитана. Просто до Скурыдина не дошла очередь.
Наконец, не выдержав, юноша решил сам расспросить первого попавшегося. Выискивая глазами среди пробегавших мимо матросов, к кому бы из них обратиться, Василий ощутил, как кто-то сзади, потянул его за рукав. Юноша обернулся. Позади него стоял маленького роста, щупленький, загорелый парнишка, лет двенадцати, босоногий и простоволосый. Это был юнга. На нем были порты до колен из парусины грязно-белого цвета и точно такая же куртка, с краев которой живописно свисала бахрома и обрывки ткани. Несмотря на свою убогую одежду, юнга держался прямо и с достоинством. Обычно в юнги шли сироты или мальчишки, сбежавшие из дома. Но попадались и родственники офицеров.
— Сэр! — критически осмотрев его, выкрикнул юнга звонким мальчишечьим голосом. — Вас, вызывает капитан! Идите за мной, я покажу Вам дорогу.
Сказав это, юнга повернулся к Василию спиной и направился в сторону кормы, уверенно ступая по палубе босыми ногами. Надо сказать, что на кораблях все матросы ходили босыми, надевая обувь только в высоких широтах, там, где было совсем холодно. Исключением были офицеры, всегда носившие сапоги или башмаки.
Куда делись Васькина грусть и тоска? Его вызывает сам капитан корабля, знаменитый Роберт Кросс! Забыв свои переживания, подхватив одной рукой свой матросский сундучок, а другой за ремни — стальную кирасу, с зажатым под мышкой шлемом он последовал за мальчишкой. Юнга стрелой взлетел по трапам на самую высокую надстройку полуюта и пропал с глаз отягощенного поклажей Скурыдина. К тому же, как назло, тяжелый неудобный шлем несколько раз выскальзывал из-под руки и, подпрыгивая на ступенях трапа, со звоном скатывался вниз. Юноша, не выпуская из рук кирасу и сундучок, цепляя ногами за ножны палаша, купленного по случаю у какого-то шотландца, кидался вслед за ним. Путаясь под ногами матросов, он ловил в очередной раз стальное яблоко шлема где-нибудь возле грот-мачты под станком кулеврины, и снова повторял попытку подняться по трапу. Наконец, передняя нога тяжело дышащего, обессилившего юноши ступила на выскобленную палубу надстройки полуюта. Василий облегченно вздохнул. Но не надолго. Его радость завершения подъема на полуют быстро прошла, когда он кроме мальчишки-юнги, обнаружил наверху трех важных джентльменов и матроса-кормчего, управляющего рулем с помощью колдерштока[1]. Они внимательно разглядывали его. Рулевой и юнга с трудом сдерживали гуляющие по их физиономиям гримасы смеха, а глаза джентльменов излучали веселый блеск. Скурыдин посмотрел вниз. Стала понятна причина их веселого настроения. Его беготня по трапу за упрямым шлемом очень хорошо просматривалась сверху.
1
Колдершток — рычаг, расположенный вертикально и соединённый с концом румпеля. Когда колдершток наклоняется, это приводит к повороту руля.