Василий покраснел как свекла. Ну и угораздило же его! Что подумают о нем? Ладно рулевой и юнга. Оплеухи и подзатыльника хватит, чтобы заставить забыть их этот прецедент. А вот, мнение джентльменов, наблюдавших за его неуклюжими попытками обуздать стальной шлем, пожалуй, не изменить! Наверное, среди них сам капитан «Оленя», господин Роберт Кросс!
Скурыдин не ошибся в своем предположении. Стоящий в центре коренастый, широкоплечий джентльмен, лет сорока, с внушающим к себе расположение, волевым лицом, увидев, как смутился Василий, постарался разрядить обстановку.
— Помощник! Что здесь делает юнга? Почему рулевой рыскает по курсу? — строго спросил он у щегольски одетого молодого джентльмена.
Помощник был одет в ярко-желтый дублет[2] с золотыми пуговицами и широкие шаровары из венецианского шелка в фиолетово-зеленую полоску. Ноги, до колен украшали шерстяные чулки белого цвета. Ярко-красные туфли из мягкой испанской кожи с серебряными пряжками и высокими каблуками, довершали его одеяние внизу. Шею до подбородка прикрывали высокие белоснежные брыжи, из-под которых спускалась на грудь золотая цепь из звеньев толщиной в палец. Голубая кожаная шляпа с пером покрывала голову, с черными как смоль, подстриженными до плеч, прямыми волосами. Дорогая шпага на малиновой перевязи торчала из-под края короткого плаща, зеленого цвета.
«Такое впечатление, что он собрался на бал!» — подумал Скурыдин про молодого франта.
Помощник капитана не успел сделать внушение юнге. Съехав на руках по поручням трапа на палубу, сверкая пятками, юнга исчез за полотнищем паруса бизани. В отношении рулевого оно также потеряло актуальность. Он также упредил нагоняй.
— Есть не рыскать, сэр! — привычно произнес рулевой, уставившись в картушку компаса, установленного в нактоузе прямо перед ним.
Увидев, что его приказание исполнено, джентльмен, с волевым лицом прокашлявшись, обратился к Василию:
— Подойдите к нам юноша!
Скурыдин, поставив на палубу вещи, послушно сделал несколько шагов по направлению к нему.
— Я капитан этого корабля Роберт Кросс! Назовитесь и вы! — властным голосом потребовал капитан.
— Василий Скурыдин! — назвал себя юноша.
Капитан долго и проницательно вглядывался в его лицо. Наконец удовлетворенно произнес:
— Ну, что ж! Сэр Уолтер Рэли рассказывал мне о вас. Из вашего произношения и рассказа сэра Уолтера я понял, что вы иностранец. На каком языке так странно произносится ваше имя? Мне это не очень нравится! — откровенно заметил капитан.
— На русском! — покраснев, ответил Скурыдин.
— Слышал про вашу удивительную страну! Но вы находитесь на палубе английского судна. Чтобы не коверкать язык, впредь я буду называть вас на английский манер. Отныне вы — Бэзил Скуридайн! — уверенно сказал капитан Кросс. — Вас это устраивает юноша?
— Устраивает! — не стал возражать новоиспеченный Бэзил Скуридайн.
Честно говоря, ему не нравились его имя и фамилия в новом произношении. Но Бог с ними, чудачествами этих англичанами! Разве их имена произносить проще? У них на верфи работал плотником один парень, которого все звали Проспер. Василий долго не мог разобраться, как его зовут на самом деле, пока в списках работников не увидел полное имя плотника. Оно представляло собой фразу: Prosper-Thy-Work (Преуспевай в труде). Родители этого парня, протестанты, стараясь как можно больше отличаться от католиков, отказались дать ему имя из святцев, и сами изобрели его. Плотнику повезло. В разговорах, его длинное имя можно было сократить до традиционного имени Проспер. А что было делать тем людям, которым родители присваивали имена, беря целые фразы из Библии. Например: Obadian-bind-their-kings-in-chain-and-their-nobles-in-arons-Needham (Овадия-Закуй-Их-Царей-В-Цепи-И-Их-Вельмож-В-Кандалы Нидхем). Неважно, как его будут называть, мудро рассудил Василий-Бэзил, хоть горшком, лишь бы в печь не ставили.
Довольный ответом юноши, Роберт Кросс с улыбкой спросил его:
— Бэзил Скуридайн, мне рассказывал сэр Уолтер, о Вашем желании стать капитаном корабля. Говорят, под руководством мастера Виллиса вы изучали навигацию. Можете ли вы пользоваться астрономическим кольцом и градштоком? Определять место и скорость судна? Читать портоланы[3]?
3
Портолан — древняя карта (мира), использовавшаяся главным образом европейскими мореплавателями средних веков. Карта не учитывала кривизну земли, что делало её малоценной для плаваний через океан, однако это было очень удобно для каботажных плаваний.