— Кажется мне пора Бэзил! — крикнул Василию капитан Миллер. — Прикрой меня сынок!
Василий, не глядя, кивнул головой. Переступив через тело Смита, он занял позицию перед капитаном, на минуту закрыв его собой. Этой минуты Миллеру хватило, чтобы вбежать в свою каюту, не опасаясь удара в спину и закрыть на засов прочную дубовую дверь. И вовремя! Попросив о помощи минутой позже, он мог бы ее не получить. Какой-то здоровяк, гренадерского роста испанский солдат из подошедшего свежего подкрепления отработанным приемом выбил из слабеющей руки Скурыдина палаш. Юноша застыл на месте, ожидая смерти. Но великан испанец опустил занесенную над ним саблю, решив взять его в плен. Схватив Василия за одежду, он попытался свалить его на палубу. Еще два испанца бросились выворачивать ему руки. Василий как мог, сопротивлялся. Поняв, что скоро его сопротивление все равно будет сломлено, Скурыдин в отчаянии, собрав последние силы, бросился к фальшборту полуюта, волоча за собой испанцев. Солдаты долго удерживали на весу, бьющееся в тисках их рук тело противника сумевшего перебросить себя через фальшборт, пока не выдержали и отпустили. Но этого не сделал Скурыдин. Озверевший от ярости схватки, он сумел увлечь за собой того самого гренадера-испанца, с которого все началось. Два борющихся тела, пролетев 26 футов, с шумом ударились о поверхность воды, подняв высокий столб брызг. С полуюта «Толстушки» было видно, как, глубоко войдя в воду и всплыв, двое продолжали борьбу. Вернее продолжал ее Скурыдин. Великан-солдат, очевидно плохо плававший, пытался отбиться от своего противника, который с сумасшедшей настойчивостью хватал его за ноги и тянул под воду. Обеспокоенные испанцы бросили ему сверху веревку, а один из них побежал за арбалетом. Когда он принес арбалет, было уже поздно. Сквозь толщу воды сверху было видно медленно погружающееся в черную глубину тело гренадера-испанца и плывущего подальше от борта корабля англичанина. Не раздумывая, солдат изготовил арбалет к стрельбе и прицелился в пловца. Он никогда не промахивался, стреляя из этой штуки. Кажется, и для пловца наступил последний акт человеческой трагедии, который уже пережил его соперник, тело которого еще опускалось в морской толще вниз, для корма сумеречным гадам — обитателям морского дна! Но в тот момент, когда солдат собрался нажать на спусковой крючок своего оружия, на верху произошли события, которые не дали ему этого сделать!
Нащупав рукой спинку стула, Джонс Миллер осторожно присел на него и рванул на себе ворот рубахи. Было жарко от стоящей на столе перед ним, краснеющей древесными углями, жаровни. Ее принес по его просьбе перед сражением корабельный кок. Если бы не жаровня, в каюте стоял бы мрак. Ставни на окнах его каюты, дверь были плотно подогнаны и не пропускали свет. За дверью наступила тишина. «Вот и пришел черед Бэзила Скуридайна! — подумал он. — Жаль парнишку. Из него бы вышел настоящий моряк!». Перед глазами капитана прошла вся его жизнь. Родился в бедной семье моряка, с детства мечтал о море. Юнга, матрос, боцман, первый помощник и, наконец, капитан корабля. Семью не создал, потому что его домом было море, а семьей экипаж корабля. Денег не скопил. Быстро пролетела жизнь. Но умирать ему не страшно, жалости к себе нет! Какая может быть жалость к себе у старого разбойника, который, отнимая жизнь у других, никогда не жалел никого! Сколько их было?
Дверь затрещала от глухих равномерных ударов чем-то тяжелым, с подволока посыпалась труха. «Аварийный брус под таран приспособили! — решил Джонс Миллер, вставая с кресла. — Пожалуй, пора поспешить на встречу к Святому Петру! Пусть подыщет мне местечко поближе к экипажу!». Капитан встал. Нащупав рукой парусину, накрывающую темную возвышенность, протянувшуюся от двери внутрь каюты вдоль продольной переборки, он потянул ее на себя. Взгляду открылся ряд бочек с порохом. Их было шесть. Одна из них была открыта. С края ее свисал конец фитиля. Оставшиеся три располагались под ними, в каюте старпома. Последний раз он посмотрел на карту Вест-Индии, висящую на стенке каюты. Поверхность карты окрасилась багровым красным цветом от света тлеющих на жаровне углей, словно кто-то обильно полил ее кровью! В двери уже были видны через щели что-то кричащие испанские солдаты, раскачивающие на ремнях аварийный брус. Еще один удар им и она упадет с петель. Фитиль уже не поможет! Джонс Миллер рванул угол карты на себя и поднес его к жаровне. Бумага вспыхнула ярким пламенем, осветив пространство каюты. В тот самый момент, когда раздался грохот упавшей с петель двери, капитан Джонс Миллер, перекрестившись и прикрыв лицо рукой, словно это могло защитить его от яркой вспышки, бросил горящую бумагу в открытую бочку.