Уже стемнело, но костер давал достаточно света, и Серёня решил осмотреться. Как знать, надолго ли он здесь? К бетонной опоре моста кто-то и неизвестно в какие времена прилепил деревянный лодочный сарай. Дерево было темно-серым и щелястым. Это сооружение нельзя было считать памятником деревянного зодчества, но по возрасту сарай точно был Серёниным ровесником. А может и старше. «Видимо, теперь это и есть моя крыша. Да, такой у меня еще не было. Ну и ладно, хоть от дождя можно спрятаться». Философский склад ума часто помогает людям не отчаиваться и в более серьезных ситуациях. Хотя, куда уж серьезнее!
Подмостовые граждане вели себя так, словно знали Сереню с самого рождения. И Серене это очень понравилось. Он, как любой нормальный человек, тяжело переживал неожиданный жизненный кризис, и ему просто необходимо было чьё-то участие. Судьба послала ему самый лучший вариант — практически незнакомых людей, которые, в силу собственных жизненных обстоятельств, давно отвыкли лезть в чужую душу со своими дурацкими советами. Серёня сидел недалеко от костерка и слушал неспешную и обстоятельную беседу своих новых компаньонов.
— Вот молодежь пошла, у своих воруют! Ё… Разве это дело? — Бабка Маланья сокрушалась над тем, что поведал ей «Профессор» о недавнем происшествии с его кошельком.
— Ты, Мария, хоть бы объяснила своему балбесу, что у своих воровать нельзя. Для этого господь вона сколько людей создал — воруй, не хочу! У своих-то воровать — грех!
Мария согласилась с рассуждениями бабки Маланьи и пообещала провести среди своего подрастающего поколения разъяснительную работу. Разговор плавно перекинулся на другие темы. Из услышанного Серёня понял, что обитателям «подмостового» общежития не чужды и общемировые проблемы. Особенно усердствовал дед Филиппыч. Потрясая обрывком позавчерашней газеты, дед вещал, как новый Левитан:
— Говорил я вам, что мировой империализм не дремлет? А вот оно так и вышло. Энти проклятущие американцы совсем осатанели. Пупами земли себя мнят. А хто ж ето им права такие дал, а? Я вас спрашиваю! Россию все хают, забыли, чем они нам обязаны, ироды! Если бы не русский солдат, сейчас бы полмира по-немецки разговаривало, а их хваленый американский президент в холуях у фрицев бегал!
Патриотическая дедова речь осталась без ответа, потому что котелок бабки Маланьи практически добулькал свою победную песню. Кухарка-экономка пригласила всех к ужину. Варево разлили по тарелкам, которые, к удивлению Серёни, были образцово чистыми, и раздали всем, вместе с ломтями хлеба, вволю навалеными на большущем железном блюде. Серёня накинулся на еду. Это была пшенная каша, слегка приправленная тушенкой. Через минуту приятное сытое тепло заполнило его измученное тело и проникло в душу. Только сейчас он понял, как же он устал, и нервы его, натянутые до предела дневными событиями, потихоньку обмякли и расслабились. Проглотив ужин со скоростью, которая в приличном обществе считается предосудительной, Серёня пришел в свое обычное благостное расположение духа, а прерванный едой разговор возобновился.
Молодуху звали Зойкой, но она откликалась и на Раю. Это обстоятельство заинтересовало Серёню, и он решился задать вопрос:
— Почему же вас, девушка, двумя именами зовут?
Рая-Зоя кокетливо улыбнулась, и, колоритно шмыгнув, ответила:
— Меня в школе дразнили, и я свое имя невзлюбила. А когда сюда пришла, попросила, чтобы меня по-другому звали. Так мне приятнее.
— А как же вас дразнили?
Девушка застеснялась, но все же тихо произнесла:
— Зойкой-тазиком.
— А где связь? — удивился Сереня.
— Помните песню: «я твой тазик, ты мой глазик». Так вот, там ещё есть «зайка моя», а они сначала Зойку на «зайку» переделали, а потом уже и до тазика дошло.
— Да, замысловатые у твоих друзей умозаключения! Но Зоя — тоже хорошее имя, — рассмеялся Серёня, но Зойка-Райка надулась. Он поспешил извиниться и перевел разговор на другую тему.
— А скажите мне, добрые люди, давно ли вы здесь обитаете? Если, конечно, это не секрет, — задал вопрос Сереня как бы невзначай, не обращаясь ни к кому конкретно. Ответила ему бабка Маланья.
— Мы здесь недавно поселились, всего-то недели три. Так вышло. А до этого все своими жизнями жили.
Серёня заинтересовался еще больше.
— А как же перспективы? В смысле, что дальше?
— А дальше — как Бог даст. — Маланья поджала губы и перекрестилась.