Я хотел рассмотреть их, я никогда не видел больше одного флага за раз и тот, был отдан на кухню в качестве половой тряпки, а тут. Я остановился, отер лицо рукой и, тыкая в каждый флаг, пересчитал их. Я так думал, и по моим подсчетам их выходило пять и еще пять и еще пять и еще. Остановившийся возле меня Роланд с интересом смотрел на мои потуги и улыбался чисто выбритой физиономией. Он-то знал, сколько именно там трепещет на ветру флагов, но мне не сказал, и этого я до сих пор не могу ему простить.
Оценив мои старания, он кивнул и указал, куда я могу свалить весь его скарб. Я так и поступил, осторожно, боясь повредить, снял с себя все, что с таким трудом дотащил сюда и шлепнулся в пыль рядом с образовавшейся кучкой. Роланд проконтролировал, чтобы я ничего не сломал и повернулся к сидящему за столом седому бородатому деду.
Он уже сделал шаг к нему, но чей-то насмешливый голос его остановил.
— Сэр Сплю Под Мостом, — хохотнул кто-то за моей спиной, я выгнул шею, но ничего кроме торчащей из кучи оружия рукояти кинжала не увидел.
Зато испытал приступ гордости и небывалый подъем. Еще бы, титул моего рыцаря звучал так длинно и так напыщенно, что я и сам пропитался этой напыщенностью. На то, что именно было сказано, я внимания не обратил. Слова скользнули мне в уши, оставив в мозгу лишь длину обращения, но зацепиться им, там было не за что.
— Не ожидал, что вы появитесь здесь снова после вашего фиаско в прошлый раз, — не меняя тона, произнес голос за моей спиной.
— Я тоже не рад вам, Висмер, — вздохнув, не оборачиваясь, произнес Роланд. — И, как и вы, не ожидал вас встретить здесь, после вашей славной победы на прошлом турнире.
— Быть может, моя победа и не была такой славной и не будет воспета в легендах, — в голосе не видимого мною рыцаря, а в том, что это именно рыцарь я ни мгновения не сомневался, слышалась ничем не прикрытая издевка, — но я, по крайней мере, способен удержаться в седле.
— Безусловно! — Роланд так и не повернулся к собеседнику, не сделал шага, он просто стоял и смотрел на седого старика, возящегося с бумагами, стопками, разложенными на столе. — В этом вы лучший. И если бы победы давали за способность сидеть с седле, вам бы отдали приз еще до начала турнира.
— Ни что это вы намекаете?
— Я? — Роланд, наконец, обернулся и широко улыбнулся. — В моих словах, — медленно произнес он — нет ни малейшего намека, ни на что. Мои слова лишь констатация факта. Пусть и прискорбного, для всех нас, но факта.
То, что сэр Роланд его оскорбил, понял даже я, а в те дни я отнюдь не отличался умом. Впрочем, думаю, описанием своих умственных способностей я вас утомил, а потому больше не стану их упоминать. И все же даже я понял, что сэр Роланд его оскорбил, а вот собеседник славного рыцаря не углядел в словах его никакого оскорбления и, довольно хрюкнув, удалился, пообещав, как и в прошлом году выбить Роланда из седла.
Когда шаги его стихли, Роланд наклонился ко мне.
— Год назад, они подрезали мне подругу. И я проиграл. Я хочу, чтобы в этом году такого не повторилось. Проследи.
— Хорошо, — кивнул я и, пустив слюну от собственной значимости, спросил: — А подпруга это где?
Рыцарь закрыл глаза и, бормоча что-то о безысходности, отсутствии выбора и собственной доброте, что однажды погубит его, ушел. Я же нырнул в кучу оружия пытаясь найти эту самую подпругу и не допустить, чтобы ее кто-то мог подрезать.
К полудню толпа рыцарей с оруженосцами и приближенными заполнила ристалище. Я, открыв рот, разглядывал великолепные разноцветные доспехи и не менее великолепных лошадей. На еще более великолепных красавцев восседающих на лошадях, обряженных в доспехи, я внимания обращал мало, лишь отмечая, что мне достался самый последний замухрышка. Было в этих людях что-то, чего не хватало сэру Роланду. Что-то из легенд и сказок, что редко, но все же мне удавалось подслушать из-за моей печки в старой кухне старшего повара. Роланд, хоть и держался с достоинством, а по росту и стати превосходил многих, но его плечи опущены, простая полотняная рубаха пропитана потом и он старается не смотреть на своих соперников. А вот соперники разглядывают его во всю и, не скрываясь, посмеиваются. Они тычут в него пальцами в стальных перчатках и длинно так именуют.