Но черт с ними, со шляпами. Бороды им зачем? Вот скажите мне, есть ли хоть одна причина способная заставить здравомыслящего мужика таскать на своем лице длиннющую воняющую мокрой псиной бороду? Одного мыла с водой нужно столько, что хватит всю городскую стражу на пять раз вымыть и еще останется. А она цепляется за все вокруг и в ногах путается. Нет, я могу понять небольшие аккуратные бородки, скажем по грудь. Могу понять и чуть длиннее, но до колен и чтоб неизменно седая, вот этого я понять не могу.
Хотя, есть у меня одно предположение. В холодные времена, зимой, она может выручить. Похолодало, тоненькие штанишки не выдерживают холода, и чтобы не отморозить самое ценное, раз туда бороду! И обернуть на пару раз! Тепло, хорошо и так приятно щекочет. Но и тут снова вопрос, а орган-то этот им зачем? Большинство из них и баб то никогда не щупали! Он вообще должен отпасть за ненадобностью. Еще при первом заклинании. В общем если кто когда узнает, за каким чертом магам бороды, расскажите, не таите, а то так и помру не зная.
Хотя, есть у меня еще одно предположение. Магам бороды нужны чтобы чужие зады щекотать! И боюсь, что предположение это совсем недалеко от истины. По крайней мере, когда я очнулся голым, лежа на животе, на холодном каменном столе, трое, древних как мир, старцев в цветастых балахонах с длиннющими бородами на лицах, именно этим и занимались. Они склонились над моей пятой точкой и, тихо переговариваясь о чем-то, щекотали бородами мой зад. И нет, они не пытались сделать со мной то, что мужья делают с женами в спальне, они рассматривали что-то на моей правой ягодице. И пусть бы себе смотрели, раз уж так хочется чужим задом любоваться, не жалко. Но щекотать то зачем? Словно жесткой промасленной щеткой трут. Неприятно так трут.
Но о том, что причиной этих неприятных ощущений были бороды трех подслеповатых старцев, я тогда не знал. Очнувшись, и почувствовав, как по моему заду скользит что-то липкое и пушистое, я решил, что ко мне в постель забралась многоножка. Я не испугался, в замке, да и на кухне старшего повара, этих тварей было более чем достаточно. Они безвредны, только противны и неприятны. Главное не дергаться. Я и лежал, не шевелясь, а чертова многоножка все ходила по моему заду. Наконец, мне это надоело, и я попытался повернуться. Не смог. Но многоножку скинул. Щекотка разом прекратилась, и в мое сознание проникли тихие сдавленные голоса. Я не слышал, о чем они говорили, да и какая разница, если бы они говорили со мной, то обратились бы ко мне. Весь мой жизненный опыт говорил о том, что если рядом кто-то разговаривает, лучше не подавать виду, что ты его слышишь, иначе у говорунов найдется, чем тебя занять. Вот если пнут, чтобы разбудить, тогда можно и поработать, а так нет, я лучше полежу.
Но любопытство взяло вверх и я, слегка повернув голову, взглянул назад. Вот тут я понял, что лежу голым. Совсем голым. И вот тут я испугался. Одно дело, когда многоножка ползает по твоим штанам, а совсем другое, когда по голому заду. Еще залезет, куда не следует. Я дернулся, чтобы вскочить и не сдвинулся ни на миллиметр. Я дернулся сильнее, вложив в рывок все силы, и остался на месте. Вот тогда испугался окончательно, а испугавшись и осознав свою полную беспомощность, я заплакал.
Да, да, не удивляйтесь — я заплакал. Как же так? Мужчина же не может плакать. Может! Особенно если этому мужчине только несколько дней назад исполнилось шестнадцать лет, а мозгов в его голове меньше, чем в лошадином копыте. Вот я заплакал. И делал я это с упоением, вкладывая во всхлипы всю мощь своих легких, заливая слюной и соплями и свое лицо и то, что находилось под ним. Я самозабвенно выл и пытался вырваться из плотно окутавших меня невидимых пут. Вот тут я и увидел впервые того, кто еще недавно щекотал мой зад своей длиной седой бородой.
Дедушка встал передо мной, наклонился и мило так улыбнулся, обнажив неестественно желтые зубы. Реветь я не перестал, лишь немного снизив громкость всхлипов и бросив выть. Дедушка, в расшитом странными цветочками балахоне, улыбнулся шире и кивнул, а затем прикоснулся высохшим крючковатым пальцем к моему лбу. Вот теперь я плакать перестал. И совсем ни потому что мне не хотелось. Еще как хотелось! Тело сотрясалось в беззвучных попытках выдать еще пару всхлипов, но слезы высохли, а страх куда-то ушел.