— Нет, — не согласился Бориска, — Машенька может меня съесть.
— Она добрая, — возразил Бук, — и маленькая. Ей всего-то несколько месяцев.
— Знаешь что, — сказал Бориска, — надо засыпать смолу листьями, чтобы она никого больше не обманывала.
— Правильно, — сказал Бук. — Пусть не блестит, не притворяется водой.
И друзья навалили на черную смолу огромную кучу листьев. Бориска забрался наверх, попрыгал, утрамбовал листья и удовлетворенно сказал:
— Вот так…
Берлога, в которой как будто никто не живет
— Ты родился в деревне около нашего леса? — спросил Бук, когда они пошли к Машеньке. — Я иногда бываю в деревне, но тебя почему-то не видел.
— Нет, — сказал Бориска, — мы приезжаем сюда с мамой и папой только летом, отдохнуть. И иногда папа берет меня с собой и зимой, покататься на лыжах. А всегда мы живем в городе.
— Понятно, — сказал Бук, — я кое-что уже слышал о городе, он очень каменный и большой. И, наверное, с каждым летом подходит все ближе к нашему лесу, посылает в него все больше и больше своих автобусов. Скажи, он близко?
— Не знаю, — задумался Бориска. — Летом мы едем в деревню сначала на теплоходе. Потом, когда теплоход причалит к пристани, пересаживаемся на попутный грузовик и еще едем. А зимой едем только на одном автобусе. Но — дольше, чем летом.
— Значит, зимой город возвращается в свою берлогу спать, — сказал Бук.
— Город никогда не спит. Ни летом, ни зимой.
— Может, и не спит, — согласился Бук, — а просто лежит в своей берлоге и ждет весны. Как-нибудь я соберусь и схожу посмотреть на него.
Так они шли и не спеша разговаривали, и лес переставал казаться Бориске непонятным и непролазным. Птицы, перелетая с ветки на ветку, пели веселые песни, а солнце выкатилось почти на середину неба и ласково улыбалось. И Бориска подумал, что, наверное, еще ни одному мальчику не удавалось вот так подружиться с бурундуком, идти вместе с ним по той особенной, известной только бурундукам, дороге, которая, не видимая для человека, прячется то в высокой траве, то под осыпавшейся хвоей, то под старыми листьями.
На всякий случай он спросил Бука:
— А в вашем лесу не встречаются волки или рыси? Я слышал, что рыси умеют совсем неслышно нападать на людей.
— Раньше было много и тех, и других, — ответил Бук. — Но тогда не часто встречались охотники. А сейчас охотников стало так много, что нельзя и шага шагнуть, чтобы не наткнуться на них. Они бродят по лесу и стреляют во что попало… Такие дела! — добавил он невесело.
— Неужели в вашем лесу не осталось никаких зверей? — удивился Бориска. — Папа говорил мне, что в нем водятся зайцы, волки, рыси и даже медведи.
— Люди не всегда хорошо знают то, о чем говорят. Хотя им кажется, что никто лучше их об этом не знает. В нашем лесу живет только один заяц, но и он уже никому не доверяет, боится всякого шороха и даже меня не подпускает к себе ближе чем на сто шагов. И еще у нас живет Машенька. Я говорил тебе о ней. Охотники хотели поймать Машеньку, но ей удалось убежать. Теперь она живет на окраине леса, в самой середине непроходимого болота. Машенька не такая трусиха, как заяц. Когда мы придем к ней, она угостит нас малиной из своего малинника, а может, даже и медом.
— Я тоже умею угощать своих друзей, — сказал Бориска.
— Понятно, — сказал Бук. — Я очень рад, что познакомился и подружился с тобой. А теперь нам надо повернуть направо, иначе мы можем пройти мимо единственной тропинки, которая приводит к середине непроходимого болота.
И они повернули направо, где около старого рыжего муравейника нашли начало болотной тропинки. Бук легко и уверенно пошел впереди Бориски.
— Знаешь, — говорил Бук, то и дело оглядываясь: слышит ли Бориска, — мы, звери, звали медведицу тетей Мотей: она страшно любила мотать головой. И очень боялись ее.
А потом узнали, что за всю свою жизнь она никого не обидела. Такие дела… — добавил он грустно, продолжая семенить впереди Бориски. — Теперь в малиннике без нее стало как-то скучнее.
Бук замолчал и некоторое время, пока тропинка не дошла до середины непроходимого болота, бежал, уже не оглядываясь на Бориску. Наконец в густых кустах показалась куча хвороста. Бук остановился, вскочил на кочку и, делая вид, что умывает лапками мордочку, смахнул украдкой две крошечные слезинки.