— Толково, очень толково придумано! — воскликнула Сорока и почесала коготком клюв.
— У тебя, Бук, стоящая голова, — сказал Бориска. — Придумка твоя — во! — и Бориска показал Буку свой маленький большой палец.
Двадцать две занозы, одна яма и одно стихотворение
Солнце стало слишком усердно греть, и Бориска снял сначала курточку, а потом и рубашку. Так удобнее было работать. Копая обломком высохшего сучка, Бориска то и дело косился на мускулы рук — ему казалось, что с каждым копком они увеличиваются.
Наконец, когда пот ежеминутно стал заползать в глаза, Бориска вздохнул — тяжело и глубоко, как подобает много поработавшему человеку. А вздохнув, уселся на влажную кочку и принялся вытаскивать из ладоней занозы.
— Одна… Две… Три… Четыре… — считал он, складывая их в кучку.
— Какой ты нежный, — сказала Машенька, не прекращая работы.
— Ты, наверное, отвык от тяжелого труда? — спросил Бук. Он рыл передними лапами, все время совал мордочку в ямку, и поэтому его мордочка была в корешках трав и крупинках торфа.
— Машеньку никакие занозы не берут, — обидчиво ответил Бориска. — Если бы не занозы, я целый день мог бы копать без остановки. Я нисколько не устал, просто вынужден остановиться. К тому же, много ли накопаешь обломком какого-то дурацкого сучка. Вот была бы острая лопата!
— Это точно, — сказала подлетевшая Сорока. Она занималась подноской веток, необходимых для маскировки западни. — Ты совершенно прав, — уточнила она, оглядывая, много ли натаскала.
— Лопатой копать можно гораздо быстрее. А еще лучше — экскаватором. Он копает так быстро, что и оглянуться не успеешь, как все бывает сделано.
— В болоте экскаватор утонул бы, — возразил Бук, прекращая работу и усаживаясь на горке вырытого торфа. — И потом, где его взять? За просто так и он ведь не приедет копать западню. С ним надо договариваться. А кто из нас сможет договориться с экскаватором?
— Бориска сможет, — сказала Сорока. — А если экскаватор завязнет, тогда надо будет договориться с трактором, чтобы он вытащил его.
— Ох! — сказала Машенька. — Мы, наверное, никогда не выкопаем глубокой ямы.
— Выкопаем, выкопаем, — обнадежила Сорока. — Вот натаскаю побольше веток… Только сначала надо сочинить стихотворение, которое помогло бы нам работать. Воодушевляло бы нас.
— И веселило, — поддержал Бук.
— И чтоб охотники, услышав или прочитав его, могли моментально испугаться, — сказал Бориска. — Тогда они никогда больше не сунутся в лес.
— Вот именно, — сказала Сорока. — Странно, что мы не додумались до этого раньше.
— Значит, сочиняем? — спросил Бук.
— Сочиняем! — сказал Бориска.
— Разумеется, — сказала Сорока.
— Ох! — сказала Машенька. — Ничего у нас не получится.
— Все у нас получится, — сказала Сорока. — Мы не хуже других!
И друзья уселись вокруг недорытой ямы, уставились на ее дно — чтобы почувствовать наибольшее вдохновение и лучше представить то, о чем должны сложиться стихи.
— Придумала! Я первая придумала начало стихотворения! — крикнула Сорока.
— Что придумала? — спросил Бук.
— Я придумала так. — Сорока вспорхнула на высокую ветку и прострекотала оттуда:
— Здорово! — сказала Машенька. — Сорока придумала по-настоящему пугающие строчки.
— Нет, — сказал Бук, — эти строчки надо выкинуть. Мы не злодеи.
— А у меня начало не придумывается, — сказал Бориска. — Зато придумались две строчки для припева. На тот случай, если наше стихотворение сможет стать песней. — И Бориска нараспев прочитал:
— При чем здесь трамвай? — удивилась Сорока.
— Ерунда какая-то, — согласился Бук. — Надо о стихотворении думать, а не о чем попало.
— Нет, — возразил Бориска. — Припев не о чем попало. Он может подойти к любому стихотворению. Вот — о крокодиле: