Алексей Зотов
ПРИКЛЮЧЕНИЯ БОРМАЛИНА
ЧАСТЬ I
Глава 1
Гибель фрегата
Капитан Тим Хар носил два пистолета за поясом и янтарные серьги в ушах. Корабельный попугай Гарри обычно сидел у него на плече и, когда били склянки, кричал:
— Дай пятерку, пр-роклятый!
Или:
— Гарри! Гарри! Моя звезда!
На мачте нашего фрегата «Синус» развевался Веселый Роджер, абордажные крюки всегда были наготове, а форштевень так и резал волну. Эх и славное же было суденышко! В хорошую погоду да при попутном ветре мы, бывало, давали восемнадцать узлов, и все от клотика до киля у нас сверкало.
Скажу без ложной скромности, мы держали в страхе все юго-восточное побережье Павиании, включая Реликтовые острова, и даже известный своей береговой артиллерией форт Маркизет не раз отведал нашего двойного залпа с левого борта. Корабли в одиночку боялись высунуть нос из гавани и ходили только караваном и под прикрытием. Попадались, конечно, отчаянные головы, не без этого… за ними-то мы и охотились.
Однажды весь день мы пролежали в дрейфе за косой Кальяно, а к вечеру, когда запад стал наливаться красным, впередсмотрящий Зырян встрепенулся, начал вглядываться вдаль, потом ловко полез по вантам, держа в зубах подзорную трубу. Вскоре он крикнул с крюйс-марса:
— Капитан! Кливер! В двадцати милях к северо-западу!
Тим Хар оживился, забегал по палубе, стуча босыми мозолистыми ногами и отдавая команды направо и налево. Наконец он рявкнул:
— Паруса поднять! Курс норд-вест!
И мы взялись за дело: кто — насчет парусов, кто — готовить абордажную палубу и подкатывать ядра к вертлюгам, и все стали повязывать головы платками из белоснежного мадаполама, чтобы, значит, отличать своих от чужих, когда начнется потеха.
Наполнив паруса, мы полетели навстречу очередной жертве. Ею оказался бриг «Бегущий» — каботажное купеческое судно с неплохим водоизмещением, но никудышными ходовыми данными. Встречались мы и раньше и уже знали возможности этой посудины.
Завидев нас, бриг в ужасе бросился наутек, но куда там! И трех склянок не пробило, как расстояние меж нами сократилось до кабельтова, и уже были различимы паникующие на палубе матросы и контейнеры с грузом, сложенные там и сям.
— Идем на абордаж! — велел Тим Хар. — Отжимаем их к рифам! Берем левым бортом!
Но на этот раз фортуна изменила нам. Через полтора часа хорошей кильватерной гонки, когда мы уже выстроились вдоль левого фальшборта и уже тлели фитили орудий, «Синус» вдруг угодил в полосу штиля, потерял ход, и… все три больших паруса безжизненно обвисли. Вот незадача!
«Бегущий», еще не веря во спасение, мчался на рифы, но рулевой успел переложить штурвал, и бриг благополучно миновал гиблое место.
Он отошел на безопасное расстояние, и над ним повисло облако порохового дыма. Это на прощание от избытка чувств они пальнули из своей кормовой пушки. Ядро шлепнулось за бортом, не причинив нам ни малейшего вреда. Тоже мне стрелки!
Я всадил крюк в планшир, сел на юте и стал перезастегивать сандалии, глядя, как ребята мрачно и неохотно разоружаются, зачехляют орудия и снимают мадаполам. Тим Хар долго ругался, потрясая над головой кулачищами, наконец устал посылать проклятия, схватил с плеча попугая и швырнул его далеко за борт. Когда нам особенно не везло, Тим почему-то считал виноватой во всем эту говорящую птицу.
Гарри скоро вынырнул, взлетел, отплевываясь и отряхиваясь, сделал круг над фок-мачтой и сел на брашпиль неподалеку от капитана. Все молчали.
— Гар-ри! Гар-ри! Моя звезда! — крикнул попугай, растопырив перья. — Дай пятерку, пр-рок-лятый!
— Ладно уж, — буркнул Тим Хар. — Погорячился я, признаю. Прости.
— Пр-роклятый! — снова воскликнул попугай. — Дай, дай пятерку!
Вечер незаметно перешел в ночь. По всем признакам надвигалась свежая погода. Хоть старая морская пословица и гласит, что коли небо красно к вечеру, моряку бояться нечего, признаки грядущего шторма были налицо.
Мы сидели в кубрике, вяло играли в кости и пили горячий шоколад, оставшийся еще с прошлого абордажа. Гарри куда-то исчез, с камбуза доносился запах подгорающего торта, а судно перекладывало что надо. Кости ерзали по столу.
— Пять баллов, однако, — определил Тим Хар и отхлебнул из чужой кружки, потому что свою уже успел опорожнить. — Но шторм нам не страшен, — успокоил он команду, хотя никто и не волновался, ибо все знали, что борта у нас крепкие и такелаж в большом порядке. — А тебе заступать, — приказал он мне, и я поднялся на палубу.