С минуту мы стояли в недоумении, не понимая, что случилось. Такой невероятной подлости мы никак не ожидали. Потом мы сообразили, что сделали глупость. Можно ли было доверяться человеку с таким позорным прошлым?
Нас приводили в неистовство и подлость барона Штраубенталя, и наша собственная глупость.
Мы бросились к двери и стали в нее ломиться, всячески ругая барона. Я уверен, что он был ужасно обижен, но дверь тем не менее оставалась непоколебимой. Вы, может быть, не имеете понятия о дверях, которые еще можно видеть в средневековых замках. Они делаются из огромных: бревен, окованных железом. Сломайте-ка гвардейские казармы. Ну вот и та дверь. Ее было так же трудно сломать.
Наши крики и удары были совершенно бесполезны. Никакого ответа на них не было слышно. Только эхо в высокой крыше замка вторило нашим голосам. Друзья, если вы поступите на военную службу, то скоро научитесь мириться с тем, что неизбежно. Я первый успокоился и начал успокаивать Дюрока. Затем мы принялись за осмотр помещения, ставшего нашей темницей.
В комнате было только одно окно, рамы в нем не было. Окно это было так узко, что в него нельзя было даже просунуть голову, и так высоко, что Дюрок должен был встать на боченок, чтобы заглянуть в него.
— Ну, что там видно? — спросил я.
— Сосновый лес, дорога, покрытая снегом, и… Ах, что это такое!
Заинтересованный восклицанием Дюрока, я вспрыгнул на боченок рядом с ним. В окно виднелась длинная яркая полоса снега. По этой дороге мчался, погоняя лошадь, какой-то человек. Он скакал, как сумасшедший, и вскоре скрылся в лесу.
— Что это значит? — спросил Дюрок.
— Добра это нам не сулит, — ответил я, — барон или сам поехал, или кого-нибудь послал. Приведут разбойников, которые и перережут нам глотки. Давайте скорее искать выход из этой западни. Может быть, мыши убегут раньше, чем появится кошка.
К счастью, у нас была прекрасная лампа и света у нас должно было хватить до утра. В темноте наше положение было бы куда хуже. При свете же мы могли спокойно осмотреть боченки и ящики, стоявшие вдоль стен. Они были поставлены в один ряд или нагромождены друг на друга, до самого потолка. Повидимому, мы были заперты в кладовой замка, ибо здесь мы нашли много сыра, разных овощей и сушеных плодов, хранившихся в банках. Стояли и бочки с вином.
Оба мы были голодны и обрадовались, что можно закусить и выпить стакан вина. Дюрок, шагая взад и вперед, по временам восклицал:
— О, я до него еще доберусь! Я еще доберусь до него! Негодяй от меня не уйдет!
Дюрок мог говорить все, что ему было угодно, но мне было досадно. Сидя на бочке и угощаясь вином и сыром, я думал о том, что наше положение весьма незавидно. Я, Этьен Жерар, самый блестящий лейтенант изо всей великой армии, вдруг попал в такое скверное положение и моей блестящей карьере угрожает совсем нелюбопытный конец. А между тем, если бы я не попал в эту проклятую западню, то, может быть, достиг бы неизмеримой высоты.
Размышляя таким образом, я пришел к заключению, что сделал большую глупость, ввязавшись в это нелепое дело. Передо мной была прекраснейшая война, было все, чего человек только желать может, а я полез в частное дело. Ну какие могут быть частные дела, если перед вами целая четверть миллиона русских солдат. Сражайся с ними сколько хочешь, а на остальное наплевать.
Наконец, мне надоело слушать пламенные восклицания Дюрока, и я сказал:
— Ну, баста. Вы могли бы сделать с бароном все, что хотите, в другом положении. Но теперь вы сами в его власти и нам надо думать не о том, что вы с ним сделаете, а о том, что он сделает с нами.
Дюрок прекратил свою беготню взад и вперед по комнате и остановился против меня.
— Они заперли нас в кладовой, — продолжал я, — не потому, что заботятся о нашем здоровье; они хотят с нами покончить и рассчитывают на то, что наше пребывание здесь неизвестно никому. Ведь вы не говорили гусарам, что мы отправились в замок?
— Ничего не говорил.
— Полагаю, что они не собираются морить нас голодом. Если они хотят нас убить, то они должны явиться сюда. Из этих бочек можно устроить баррикаду. Держаться против пятерых негодяев, которых мы видели, будет вовсе не трудно. Правда, они послали за помощью верхового, которого мы видели…
— Поэтому мы должны постараться выбраться отсюда, прежде чем он вернется.
— Конечно, если только это возможно вообще.
— Не поджечь ли нам эту дверь?
— Ничего не может быть легче, — ответил я, — вон-там в углу стоит несколько бочек с гарным маслом, но вы не подумали об одном пустячке. Мы здесь изжаримся с вами, как два пирожка.