Губин говорил серьезным тоном, но Букварев-то знал, что смеется он над ним. И завидно, стало Буквареву, что друг его спокоен, умудрен опытом и даже ему, своему начальнику, нечто вроде рецепта прописывает. Можно бы за такую наглость и одернуть инженера Губина, а то и подальше послать, но они уже давно вместе и так хорошо знают друг друга, что ничего, пожалуй, предпринимать не стоит. К тому же на душе муторно. И не ясно, кто из них праведник, кто развратник, и кто сухарь, заедающий чужой век и мешающий жить другим так, как им нравится.
— Привет, — сказал Букварев, вылезая из машины у подъезда своей квартиры. Губин ответил так же и уехал на шоколадной «Волге».
Замок в дверях у инженера Букварева открывался бесшумно. Хозяин вошел в квартиру и первым делом стащил с ног надоевшие сапоги, поставил их возле порога, по-солдатски обвернув портянки вокруг голенищ. Дальше пошел на цыпочках, но убедился, что жена не спит и, надо думать, ждет его. Она открыла дверь ванной комнаты, где стирала белье, глянула на него полунасмешливо, полуобиженно и заперлась там, лязгнув шпингалетом.
Буквареву такое поведение жены не понравилось. Он понимал, что и сам в чем-то не прав, провел воскресенье без жены, ничем не порадовал семью. Да тут еще эта Арка! Но ведь он, ведущий проектировщик института, перегружен работой, он утомлен! Ему необходима разрядка… Ведь у всех рядовых работников и начальников, даже не отмеченных талантом, жены это понимают и сами обеспечивают такую разрядку с отдыхом. Гонят на рыбалку, готовят теплую одежду, пакеты с продуктами, покупают поллитровку. А у него? Ничего подобного. Думает о нем жена или нет? Нужен он ей или безразличен? Вот, пожалуйста, выглянула и заперлась в ванной… Значит, он ей не нужен и может уйти на все четыре стороны. Но он же честен перед семьей! А может быть, у его жены, его Любаши, есть на примете кто-то другой, кого она считает лучше Букварева?
…Стоя в темном коридоре, он думал — включать свет или не включать. Ясно одно: жена его не встретила, не приветила, ей безразлично, здоров он или нет. Убедилась, что жив, и за дверь. Ей неважно, сыт он или голоден. А ведь преотлично знает, что поесть ему негде: все столовые по воскресеньям закрыты, рестораны переполнены. И он был бы вполне удовлетворен простой сковородкой жареной картошки.
Он был бы рад… А жена заперлась… Она стирает. Каждую ночь у нее эта стирка. И почему именно ночью?
Правда, стирать ребячьи рубашонки, простынки, ползунки надо. Но почему именно теперь? И почему она его так встречает?.. Никак не встречает! Даже непрошеного гостя так не встретят. Конечно, он бы мог жене что-то прощать, снисходить, терпеть… Но почему она не прощает и не снисходит? Почему хлоп дверью, лязг замком — и делай что хочешь? Почему такой холод?..
А может, и он в чем-то не прав? Букварев задумался. Он, мужчина, должен нести в семье главную тяжесть. А несет ли? Пожалуй, нет. Вот и сегодня… Стыдно перед детьми: уехал на целый день, явился, когда они уже спят и, должно быть, видят обещанные папкой грибы. А где эти грибы? Были штуки четыре сыроежек, горсть маслят. Что подумают о нем дети, когда проснутся утром?..
И он еще сидел так близко с этой Аркой, слушал ее развязную болтовню с Губиным, сам что-то вякал. Даже стихи читал! Думал об Арке как о женщине… Стыд, позор!
Но и Любаша, жена-мамаша, хороша. Ей, оказывается, вовсе не интересна жизнь, мужа. Дети у нее есть — и достаточно? Нет, так не пойдет. И муж — человек. От него в конечном итоге зависит благополучие всей семьи. Как она этого не понимает? Ведь до того, как появились дети, они с женой жили дружно и согласно!
А если разбираться глубже, то и народила она их вопреки его желанию. Одного еще ладно. На одного сына Букварев был согласен, любил его. Дети вместе с мрачной обиженной супругой-мамой отняли все силы и время, которое мог бы инженер-проектировщик Букварев отдать сложной своей работе.
На службе у него ни минуты свободной. То на совет к начальству института, то на консультации к младшим, на совещание к смежникам, то в самые высокие областные инстанции… Думать над своими проектами у него уже нет времени. Можно бы после работы, как бывало раньше. Но теперь вечером к нему лезут на колени дети, жена от него чего-то ждет и вид у нее усталый… Отмахнешься от них, а они обидятся, и на другой день их огорченные мордочки стоят перед глазами. Обо всем тут забудешь…
Их нельзя не любить, и он их даже жалеет. Но отними у него работу, посади в няньки — и он погиб. А он еще боится, чтобы они не заболели, не ушиблись, не испытали слишком рано душевной горечи. Ведь жизнь щедра на такие «подарки». Особенно для маленьких.