Все правильно. Но, боже! Как это утомляет, отвлекает от дела, раздражает! И это только начало. Надо еще вырастить детей, поставить на ноги…
И жена, видимо, чувствует нечто подобное. Ей тоже нелегко. Пришлось на время оставить работу, чтобы пестовать хотя бы до года Ленку. Но забывать при этом о муже не следует.
Ни словом не обмолвившись с женой, Букварев постелил себе на диване в комнате, которую семья признала его рабочим кабинетом, и улегся. Он нервничал, казнил себя за глупо прожитый день, обижался на жену, чувствовал вину перед детьми. И все ворочался, ворочался…
Букварев стал было засыпать, но тут резко зазвонил телефон, и он, втихомолку чертыхаясь, вскочил.
— Старик! Ты не спишь? — раздался в трубке ликующий голос Губина. — Я с автомата. Я тут немного нарушил твою инструкцию. Машину отпустил, а сам в Дом культуры… Ты хоть знаешь, как тебе повезло? Или не доходит до тебя? Ты даже меня затмил. Редкий случай!
— По-моему, она неумна, вычурна и вульгарна, — морщась, сказал Букварев.
— Не спеши с оценками! Да и не все ли тебе равно? В этом деле как раз ума и не надо. Зато развлечешься и выздоровеешь! — резвился где-то в телефонной будке Губин.
— До завтра, — перебил его Букварев, положил трубку и оглянулся. И не зря его потянуло оглянуться. С порога прямо ему в глаза смотрела жена, и даже в темноте можно было догадаться — глядела сумрачно, обиженно и неодобрительно.
— Все у тебя дураки. А теперь еще какая-то вычурная дура нашлась. Ты все же отец. Следить бы надо за своей речью… — сдерживаясь, проговорила жена. И тут Букварев потерял власть над собой.
— Что ты мелешь! — вскричал он, хватаясь за голову. — В чем подозреваешь? Ужас! Разве была у меня какая-нибудь дура… кроме тебя? Ведь знаешь, что не было и не будет! Зачем же последние нервы портить себе и мне? Или без этого, без этаких уколов гадких ты уже не можешь? — выкрикивал он, взмахивая руками и с ужасом чувствуя, что ведет себя как подонок. И добавил, опустив руки, мрачно и разочарованно:
— Можно подумать, слушая тебя, что я мастак насчет всех тяжких… — Помолчал, еще больше ожесточился, наверное оттого, что жена ничего не возражала, а продолжала глядеть на него с болью и укоризной, и продолжил:
— От такой жизни поневоле во все тяжкие ударишься.
Он схватил себя за горло и умолк. Сам себе стал мерзок из-за этого истеричного крика.
— Вася, ты несправедлив. Я никогда не делала и не собираюсь делать тебе гадостей. И не сделаю. Как ты можешь так?.. — пораженно заговорила Люба.
Оба помолчали.
— Ну, должны же мы понимать друг друга… Особенно сейчас. А ты думаешь только о себе…
Она заплакала.
— Вот. Я же везу на своем горбу весь воз, я же и виноват, — не сдержав злобы, возразил Букварев. — Слез только и не хватало.
Его душили то ли ярость, то ли презрение к себе и к жене, таким невоспитанным, грубым, унизившимся до скандала. Он снова схватился за голову, зажал уши и бухнулся на диван. Он ненавидел в этот момент всех и все, что мешало ему. Ему даже подумалось, что пришла пора разводиться и уехать подальше от всей накопившейся здесь пошлости, усталости, от неотвратимости новых семейных сцен и служебных склок, освободиться от всего, отдохнуть, очиститься душой и жить, работать в новом месте с чистой совестью, чтобы не иметь никаких поводов для упреков от других и от самого себя. Мелькнула даже мстительная мыслишка, что неплохо бы сейчас сойтись с какой-нибудь женщиной, хотя бы и с Аркой, покутить и бросить ее, расквитавшись тем самым за все обиды и тяготы, причиненные ему в этом городе.
Заснул он очень скоро. Но и во сне помнил, что жена заперлась от него на ночь в детской комнате, как делала уже не раз в последние месяцы. И он ощущал в себе неприязнь к ней, хотя где-то в отдаленном уголке мозга трепетала мысль о том, что причин для ругани и неприязни у них с Любой вроде бы и нет, и надо бы и можно жить в согласии, повнимательнее относиться друг к другу, больше заботиться о детях…
Но раздражение и обида все-таки брали верх.
ВСЕСТОРОННЕ ХОРОШИЙ ПРОЕКТ
— Старик, ты не простудился ли вчера? — Губин пожал руку Буквареву, оглядел его и, откинув голову, многозначительно улыбнулся. — Помятый ты сегодня какой-то и… злой. Я ждал другого.
Буквареву подумалось, что друг его намекает на вчерашнее знакомство с Аркадией.
— Все знаю, о чем думаешь, — со скупой улыбкой вместо приветствия сказал Букварев. — Забудь о ней хотя бы до пяти вечера. Сегодня сдаем твой проект.