— А-я-яй! — пронзительно завизжал и он.
— Вместе! Вперёд! — я снова бросился на кота.
Пёстрый взлетел на яблоню.
— У-у-у-у-у-у! — угрожающе завыл кот. Кончик его хвоста от злости ходил из стороны в сторону.
Ага, испугался, негодяй… Пусть теперь посидит, повоет. Разбойник, весь нос мне располосовал, кровь капает.
— Где жаба? Прислушайся, она дышит? — спросил я, осторожно ощупывая нос.
Боб припал на передние лапы, приложил ухо к спине жабы. Вильнул хвостиком…
— Ну, что? — спросил я с нетерпением.
— Не дышит… А как пахнет — ф-фу-у-у-у…— выпрямился Боб.
— Доктор у человека, я слышал, пульс щупает. А где у жабы пульс? — Я потыкался носом жабе в спину. И чихнул, замотал головой.
Нос обожгло, словно крапивой. От жабы шёл едкий запах — даже в носу засвербело, захотелось чихать.
— Она этим запахом защищается. Отбиться — силы маловато, так она дух пускает,— сказал я.
В это время жаба приподняла голову. Подо ртом у неё зашевелился белый мешочек.
— Живая! — ахнули мы оба.— Беги, ну! — подтолкнул я жабу лапой. Но она решила, что ею снова хотят играть, и, подобрав лапки, замерла.
Боб залаял на кота, залаял и я.
— У-у-у…— завыл было кот, но раздумал, только кончик хвоста шевелился. У котов движение хвоста означает совсем другое, чем у собак.
И нас и кота услышала во дворе мама Пальма, тоже залаяла. На лай выбежал из дома Коля.
— Вот они где! В огороде! — крикнул он и быстрёхонько взобрался на забор. Спрыгнул.— А перемазались! — сказал он, схватив Боба под живот и передавая его через забор Толе.— А грязные! — он поймал и меня и тоже переправил через забор.
— Поешьте на дорогу,— сказал Толя и понёс к маме Пальме, положил в будку.
Мама, увидев, какие мы, только тяжело вздохнула.
— А мы жабу спасли от кота! На яблоню кота загнали! — наперебой похвалялись мы.
— Молодцы! — сказала мама, ещё раз вздохнула и облизала мне окровавленные нос, морду, уши.— Черти вы болотные, а не щенята!
ДЯДЯ МИХАСЬ ОПАЗДЫВАЕТ
Мама мыла нас, лизала то меня, то Боба. А мы посапывали и усердно сосали её. У будки на корточках сидели Толя и Коля, смотрели, как мы едим. У Толи на шее было намотано ещё больше, чем у Коли.
— Мама, а мы хотели цыплёнка поймать,— похвастал Боб.— Он, должно быть, вкусный!
— Ты что?! Вы — что?! Обалдели? Это же наш цыплёнок. И вообще, свою птицу ни одна собака не трогает. Хотите, чтоб вас куроловами прозвали, из дому выгнали? Какой позор, какой стыд!
— Не-ет, мы хотели его найти и вывести из огорода, он заблудился… — сказал я.
Но мама точно и не слышала.
— Вы… Эх, вы! Есть, правда, охотничьи собаки, они помогают людям охотиться на диких птиц, на зверя. Я вам нарочно об этом не рассказывала, чтоб не вздумали попробовать… А вы… Ох, горе с вами!
Мы слушали её, но ничего не отвечали: рты были заняты — мы ели.
— Где вы там? Поспешите, а то и так опаздываем, дотемна не доедем,— послышался голос дяди Михася. На дворе зарокотала машина.
— Папа, они ещё сосут! — закричали в ответ Толя и Коля.
— Ну пусть пососут, пусть как следует насосутся в последний раз,— слышался ласковый голос бабы Ганны.— Михась, я тут поставлю сумку, на переднем сиденье. Может, в дороге захотят эти сорванцы есть, так там яйца крутые, молоко, творог.
«Пип! Пи-и-и-ип!» — посигналила машина.
— Бери, они уже не сосут. За Пальму прячутся,— сказал Толя.
Две Колиных руки пролезли в будку, оторвали меня от мамы. Я пролетел по воздуху и попал в руки к Толе. За мной таким же манером пролетел и остался на руках у Коли Боб. Следом вылезла, погромыхивая цепью, мама. Она щурила глаза, жалобно повизгивала, пытаясь лизать руки Толе и Коле.
— Идём… Догадывается, должно быть,— сказал Коля.
Интересно, слышала ли мама тот разговор в доме? Знает ли она, что нас забирают, что мы поедем далеко-далеко, в незнакомый и таинственный город?
«Пи-и-ип!» — снова нетерпеливо посигналила машина.
Толя и Коля пошли к машине. Там стояла, сложив руки под грудью и вздыхая, баба Ганна. Дед Антон открывал ворота на улицу. Дяди Михася не было видно, верно, сидел уже в машине.
Мама Пальма стала прыгать на задних лапах, натягивать цепь, визжать и хрипеть. Повизгивали и мы, нам тоже было невесело. Мама схватила зубами цепь, чтобы перегрызть. Нет, вовсе это не награда — цепь с ошейником. Я уже хорошо это понял. Но что она может сделать с цепью? О железо только зубы сломаешь, это не петушиная косточка.
— Сыночки!.. — хрипела и выла мама Пальма.
— Мама! Ма-а-ама! — пищали и мы, вырываясь из рук Толи и Коли.