— Братец! Знай и запомни, что я — сын падишаха этого города. У отца кроме меня нет детей. Да и я достался ему после долгих лет ожидания и мечтаний. За добрую весть о моем рождении он три года не взимал земельную подать и, призвав жрецов и звездочетов, спросил их о моей судьбе и моем будущем. Они, изучив расположение звезд и хорошо поразмыслив, возвестили: «Этого мальчика до четырнадцати лет постигнет или большое счастье, или огромное бедствие при виде солнца и луны. Мнение большинства из нас таково, что пока ему не исполнится четырнадцать лет, он не должен видеть диска солнца и луны. Если это происшествие минует его, он будет преуспевать в жизни. Если же нет, он испытает много мук и возможно, что лишится ума, прольет много крови, будет избегать людей...» О, человек! Ты представляешь, что было с отцом, который так долго ждал и желал ребенка? Тут же с няньками он поместил меня в подвале. После этого мудрые доброжелательные люди сказали ему, что пребывание мальчика до четырнадцати лет в подвале неразумно. Посовещавшись, они пришли к мнению, что нужно разбить за городом новый сад. Обсадили его молодыми саженцами, воздвигли вокруг него высоченный забор, забрали верх сада рамами и вставили в них толстые стекла. Сверху покрыли их специально свалянной кошмой и со всех сторон накрепко прикрепили ее. Затем меня с няней и очень образованным и одаренным специалистом отправили в тот сад.
Семь лет воспитывали меня там. Когда мне исполнилось восемь лет, тот человек научил меня писать и читать. Каждый месяц на некоторое время он исчезал. Я не знал, куда он уходит. Потом выяснилось, что он уходил к моему отцу или же за продуктами.
Прошли еще пять лет в учебе и беседах. Я стал многое понимать, впитывал в себя смысл прочитанных книг. Но так как кроме няни, того учителя и этого сада я никого и ничего не видел, считал это место раем, а их — Адамом и Евой.
Каждое утро я гулял в саду, собирал цветы и рассыпал их в доме, затем принимался за чтение, и учитель приступал к моему обучению.
На тринадцатую весну, как всегда, утром я пошел собирать цветы. Я прогуливался, собирая цветы, как вдруг на краю сада я увидел необычный цветок. Он был удивительных оттенков и такого необычного запаха, что подобного ему я еще не видел. Я присел и протянул руку, чтобы сорвать его, но он исчез. Я очень удивился и встал во весь рост, с пылающим от изумления сердцем вглядываясь в тот цветок. Цветок с каждой минутой все рос и рос. Я глядел на него, и мое сердце охватывало все большее волнение и возбуждение, и я зачарованно смотрел на него, не зная, что это такое. Вдруг сверху я услышал смех. Я поднял голову, чтобы посмотреть, кто же это, и увидел в потолке сада брешь. Войлок лежал уже давно и его побило дождем и снегом, разъело солнцем, и он обветшал. К тому же вытянувшийся саженец кипариса прорвал кошму. Цветком, так меня поразившим, оказался солнечный луч, которого я никогда не видел. Тут я заметил в воздухе трон, который несли на плечах четыре человека, и смех слышался именно с него. Они опускались на землю. Я, не отрывая глаз, смотрел на них. Когда достигли земли, они опустили трон и встали в готовности в сторонке. На троне сидела красавица, сияние которой озарило сад.
Грациозней кипариса, брови — гнутое перо,
Лунолика, розощека, подбородок — серебро.
У нее глаза газели над бутонами ланит,
Озорней ночной метели, притягательный магнит.
Обаянием смущает, кровь в игре ее волны,
Смертоносные ресницы, кудри мускуса полны.
Косы-петли или бури извиванием змеи
Горло сердца захлестнули
Душу сердца оплели.
А дыхание эфира, к нам летящее во мгле —
Заместитель эликсира вечной жизни на земле.
Слаще сладкого набота рот — рубиновый ларец,
Стал он сахарной фисташкой в похищении сердец.
Черной родинкой-крупинкой в уголке горячих губ
Сберегает их от сглаза рута — строгий однолюб.
Ах, рубиновые губы — радость вешняя садов!
Улыбаются, сияют ровной нитью жемчугов!
Грудь — плита слоновой кости, гладко стелющийся хмель.
Гордому изгибу шеи стала данницей газель...
С полукороной из драгоценных камней на голове она гордо и величественно восседала на троне. Перед ней стояла цветная золоченая бутылка с вином и кубок из цельного куска рубина. Увидев меня, ошеломленного, она засмеялась, словно сказочный цветок, чем посыпала соль на мои раны, и ласково подозвала меня к себе. Я устремился к ней и поцеловал ножку ее трона. Красавица взяла меня за руку и усадила возле себя, наполнила бокал вином, выпила его, затем поднесла бокал вина мне и поцеловала меня в щеку. Затем кокетливо произнесла: