— Муборак! Мы не будем по отношению к нему безразличны. Какая поддержка и помощь понадобится, окажем. Но неопытному невозможно вручать правления, хотя ты можешь сказать, что он — царевич. Ибо каждый человек бывает как разноликим, так и разнохарактерным и разноодаренным. И это несомненно! Да к тому же без труда и лишений невозможно добраться до клада.
Сердечный брат мой! Мы неспроста были связаны участием и заботой с отцом этого мальчика. Он не раз доказывал нам свое право достойно служить нам... Но так как мы остались перед ним в долгу и сегодня пришел к нам его сын, да к тому же ущемленный в своих правах, мы, испытав его единожды, любезно дадим ему все и даже больше, чем он хочет. Но при условии: что бы мы ему ни поручили, он не предаст нас и правдиво и верно доведет дело до конца.
Я обрадовался этим речам и не знал, какая беда обрушится после них на мою голову.
Когда мы вышли из собрания, к нам определили человека, ответственного за гостеприимство. Он выразил нам большое уважение. На следующий вечер, придя на собрание, Муборак попросил сказать, какую ждут от нас услугу.
Малик Садык сказал:
— Муборак, я думаю, что он не сможет преданно исполнить эту услугу.
Муборак сказал:
— Это не так. Если малик сделает милость и поручит ему достойное дело, он от души исполнит его.
Малик со словами: «пусть это он сам скажет» посмотрел на меня и предложил договор о преданности. Я в знак согласия приложил пальцы к глазам.
Он сказал:
— О юноша! Ты еще неопытен, поэтому хорошо подумай, как бы в конце не попал в беду, из которой не сможешь выбраться и ничем не сможешь исцелиться от своей боли. Я сказал:
— Если малик будет милостив и прикажет, я буду стараться от всего сердца.
Он сказал:
— Подумай еще завтра. Я скажу тебе в следующий вечер. Когда мы пришли на следующий вечер, малик велел позвать
казначея. Пришел казначей. Малик приказал принести ему известный сундучок. Казначей мигом доставил сундучок. Малик открыл и достал из него бумажный талисман, подозвал меня к себе, дал его мне в руки и сказал:
— Желаю заполучить подобие того, что нарисовано на этой бумаге, из племени людей. Ты должен владеть своими глазами, руками и сердцем, отказавшись от предательства и лжи, никому не разглашать эту тайну и привести ту девушку ко мне. Й знай, оправдаю твои надежды с лихвой лишь по завершении этой услуги, как договорились раньше. Если же нет, с тобой может случиться все и тогда пеняй на себя!
Я развернул талисман и увидел то, что никогда в жизни не видел.
Владыка! Что мне сказать в похвалу той красавицы, когда язык бессилен описать ее красоту и изящество?
Красоту ее и прелесть описать я не сумел,
Полыхает только ревность, если думаю о ней.
Я лишь тень ее увидел — потерял покой и сон,
Нет на всей земле красивей той, в которую влюблен!
Но тогда я сумел совладать собой, опасаясь, как бы малик и его приближенные не догадались о моей любви. Когда же мы вышли от него, я сказал Муборак:
— Как мне найти обладательницу этого образа? Почему малик Садык поручает мне ее розыски? Ведь джинны и сами могут отправиться в любое место, они всесильны во всех делах и могут всего достичь. Я думаю, что обладательницу этого образа невозможно найти. Зная это, он, видимо, и отсылает нас на заведомо неисполнимое дело.
Муборак сказал:
— Ты ошибаешься. Малик Садык не плут и не хитрец. Если даже и так, то он просто хочет испытать тебя, хочет узнать, вынослив ли, сообразителен ты в делах или нет... В любом случае, мы должны некоторое время попутешествовать, а вдруг и достигнем желаемого...
Во мне кипела любовь, но тайны своей я даже Муборак не сказал. По его совету мы купили двух лошадей, необходимые дорожные припасы и принадлежности, оделись в дервишские одежды и избрали своим уделом путешествие. Переходили из города в город, из селения в селение и в какое бы племя или род ни прибывали, спрашивали о той королевской жемчужине...
Семь лет бродили мы, отчаявшиеся и растерянные, по долам, пустыням и селениям, пока я не пришел к твердому мнению, что нет подобия тому портрету и малик Садык решил именно таким образом унизить и отказать нам. Муборак тоже пришел к мысли, что доберемся до какого-нибудь города и поселимся в нем, оставим напрасные хождения и скитания по пустыням. Жизнь — это благо, и оставшийся свой срок нужно провести в довольстве и покое. Через несколько дней мы добрались до одного города дальнего Магриба[39]. Достигнув ворот города, увидели двух читающих Коран людей. На стенах крепости и на каждой башне собрались люди и все они творили молитву и читали Коран. Увидев это, я пришел в изумление. И в городе повсюду я видел молящихся, и из каждого дома доносилось громкое чтение Корана. Это зародило в душе моей какое-то подобие радости...
Спешились у караван-сарая. День и ночь отдыхали, на следующий день с утра отправились в баню и смыли с себя дорожную пыль. Затем мы вышли погулять по городу. У базара увидели старца. Он был слеп. С кувшином воды и сломанным посохом в руках он шел, прихрамывая и предлагая воду. По виду было заметно, что человек он порядочный, но какая-то беда довела его до такого состояния. Я подошел к нему, взял немного воды и выпил. Мне стало его жаль, я вынул из кармана одну ашрафи[40] и дал ему. Он подумал, что это полпуля, и сказал:
— О юноша! Да пусть создатель одарит тебя богатством за то, что мне, нищему, ты дал полпуля.
Я сказал:
— Отец, знай же — это золотой динар!
Услышав эти слова, он испустил тяжкий вздох и сказал:
— О юноша, пусть твои дела исполнятся согласно желаниям сердца.
Старец ушел. Я же с Муборак пошел осматривать махалля. Случайно мы добрели до высокого здания посреди одной улицы. Хотя время и разрушило его, но по основанию и кладке было ясно, что оно принадлежало влиятельному лицу своей эпохи. Сейчас же здание было запущено, но место трона сохранилось, стены же кругом развалились, а сады пришли в запустение. Обойдя двор, я пошел осматривать это старинное здание посреди двора и был поражен его комнатами и помещениями. Не знаю почему, но от этого древнего здания на мое изнуренное сердце повеяло покоем и отдохновением. Я сказал в душе: «Хоть бы то бесценное сокровище отыскалось именно тут!» Поглощенный такими мыслями вдруг я увидел того слепого старца, того самого, которому я дал динар. Опираясь на посох, он вошел в помещение и спустился в подвальную комнату этого дома. Я прислушался. Донесся голос, он был обращен к старику:
— Отец, надеюсь, к добру, что ты сегодня рано вернулся? Старик ответил:
— Дитя мое, сегодня какой-то юноша сжалился надо мной и дал мне один золотой. Возможно, он иностранец и питает в душе какую-то надежду. На те деньги купил немного еды, ибо давно я хотел покушать чего-нибудь вкусного, купил еще карбоса[41], чтобы ты сшила себе платье. Если бы знать, какая нужда у этого юноши, ведь нет на свете человека, у которого не было бы какого-нибудь желания. Я вознес ему благодарственную молитву, и ты тоже помолись за него.
Я выслушал все это и мне стало жаль их, и я понял, что бедность их беспредельна. Поэтому я пошел к ним, чтобы позвать старца и дать ему горсть золота и серебра. Когда я заглянул внутрь, то увидел там подобие того образа, что был изображен на талисмане. Она сидела, как было изображено на рисунке, с прекрасными распущенными душистыми волосами.
Когда я увидел эту желанную сердцу жемчужину после семи лет бесконечных испытаний, переходов по пустыням и местностям, после бесконечных поисков от одного дома к другому, я испустил громкий крик и упал без сознания. Муборак, видя мое состояние, подбежал ко мне, кое-как привел меня в чувство и спросил:
— Что с тобой?
Я ничего не ответил, лишь взглянул в сторону предмета моих желаний.
Красавица же крикнула:
— Эй, юноша, постыдись и отведи глаза от чужих тебе.
В стыдливости прелесть весеннего сада.
Воспитанность в юношах — сердцу отрада.
Когда я услышал красноречие и понял, какова тонкость ее мыслей — предмета поклонения всех живущих, любовь разгорелась во мне с новой силой. Муборак, заметив мое удивление и растерянность, внимательно взглянул на красавицу и подумал, что я потерял сознание от того, что достиг наконец предела своих стремлений и не догадывался об истинной причине.