– Прочёл до конца? – спросил Хромоног.
– Да, прочёл.
– Ладно. Теперь положи письмецо в рот, разжуй и проглоти. Стража не должна его видеть.
– Сделано, – сказал Чиполлино, разжёвывая записку.
– А пока, – сказал Хромоног, – до свидания.
– Куда ты идёшь?
– Почту разносить.
Тут только Чиполлино разглядел, что у паука висит на шее сплетённая из паутинок сумка – вроде той, какую носят почтальоны. Сумка была полна записочек.
– Ты разносишь эти письма по камерам?
– Уже пять лет, как я этим занимаюсь: каждое утро обхожу камеры и собираю письма, а потом их разношу. Охрана ещё ни разу меня не поймала и не нашла ни одной записочки. Таким образом заключённые могут поддерживать связь друг с другом, не боясь, что их письма перехватят.
– А откуда они берут бумагу?
– Они пишут вовсе не на бумаге, а на обрывках рубашек.
– Теперь я понимаю, почему у этой записочки был такой странный вкус, – сказал Чиполлино.
– А чернила, – продолжал паук, – делаются из арестантской похлёбки с примесью толчёного кирпича.
– А кирпич откуда?
– Да ведь стены-то в тюрьме кирпичные!
– Понятно, – сказал Чиполлино. – Заходи, пожалуйста, завтра в мою камеру. Я тебе дам письмецо.
– Обязательно зайду, – обещал почтальон и отправился своим путём, чуть-чуть прихрамывая.
– Ты что, ушиб ногу? – спросил Чиполлино, – Да нет, это ревматизм. Понимаешь ли, мне вредно жить в сырости. Я уже старик, мне бы нужно переселиться в деревню. Там у меня есть брат, который живёт на кукурузном поле. Каждое утро он раскидывает меж стеблей свою паутину и целый день наслаждается солнцем и чистым воздухом. Он много раз приглашал меня к себе, но ведь я не могу бросить свою работу. Когда берёшься за что-нибудь, так уж надо выполнять дело до конца. А кроме того, у меня свои счёты с принцем Лимоном. Его придворный лакей убил моего отца: прихлопнул бедного старика на кухне. Там на стенке до сих пор ещё осталось чуть заметное пятнышко. Иногда я захожу поглядеть на этот памятный мне след и говорю себе: «Когда-нибудь и принца Лимона прихлопнут, да так, что даже и следа не останется». Правильно я говорю?
– Никогда я ещё не видел такого благородного паука! – с восхищением сказал Чиполлино.
– Каждый делает что может, – скромно ответил маленький почтальон.
Прихрамывая, он добрался до окошка и пролез в коридор под самым носом у какого-то Лимонишки, который в эту минуту заглянул в «глазок», чтобы удостовериться, все ли в порядке.
Выбравшись из камеры, Хромоног спустился по паутинке и отправился дальше по своим делам.
Глава двадцать четвёртая,
Чиполлино теряет всякую надежду
тот же день Чиполлино оторвал клочок от своей рубашки и разделил его на несколько кусков.
«Вот и почтовая бумага, – подумал он с удовлетворением. – Теперь подождём, пока принесут чернила».
Когда Лимонишка принёс ему похлёбку на ужин, Чиполлино не стал её есть. Ложкой он наскрёб со стены немного кирпича, насыпал его в воду и хорошенько размешал, а затем черенком той же ложки написал несколько писем.
«Дорогой отец!
– говорилось в первом письме. –
Ты помнишь, что я тебе обещал? Так вот, эта минута приближается. Я все хорошо обдумал. Целую тебя.
В письме, адресованном Кроту, говорилось:
«Милый старый Крот, не думай, что я тебя забыл. В неволе мне делать нечего, и я всё время думаю о старых друзьях. Я думал, думал и придумал, что ты, наверно, можешь помочь мне и моему отцу. Я знаю, что это нелегко. Но если тебе удастся собрать сотню кротов, то общими усилиями вы преодолеете все трудности. Жду твоего скорого ответа, то есть жду тебя в своей камере. Итак, до свидания.
Постскриптум:
«Здесь у тебя глаза не заболят. В моём подземелье темнее, чем в чернильнице».
Третье письмо гласило:
«Дорогой Вишенка! Я о тебе ничего не знаю, но уверен, что ты не приуныл после нашей неудачи. Даю тебе слово, что скоро мы рассчитаемся с кавалером Помидором сполна. Здесь я подумал о многом, о чём не было времени думать на воле. Жду твоей помощи. Посылаю тебе письмо для Крота. Положи его в условленном месте. Скоро напишу ещё. Привет всем.