— What a disgusting smell![3] — Роджер брезгливо взял собачонок за шкирки и понёс в ванную комнату.
— Сам вонючка! — Юлька разве что губы не надула. Безумными глазами она смотрела на золочёную, благоухающую лавандой ванну.
Собаки с головой погрузились в душистую пену, что моментально улучшило Юлькино настроение.
— Осуществляются мечты! — левретка выставила наружу мордочку с выплывшими наверх ушами.
Жмурясь от удовольствия, Лада не спеша поплыла кролем. Весёлые пузырьки, поднимающиеся со дна ванны, приятно щекотали живот. Но счастье было недолгим. Слуга неделикатно схватил таксу и принялся намыливать её шампунем от паразитов.
— Зачем эта гадость? Мы приличные собаки, у нас нет никаких блох! — Юлькин вопрос был задан таким враждебным тоном, в нём было столько экспрессии, что слуга вздрогнул, но лицо его не утратило каменного спокойствия.
Роджер внимательно посмотрел на левретку. Казалось, собаку распирало желание садануть по нему лапой. Но из-за явной разницы в весовой категории пришлось ограничиться вопросом.
— Странно, на секунду мне показалось, что эта собака со мной разговаривает… — Роджер в недоумении почесал затылок.
По окончании водных процедур подруг отнесли в специально отведённую спальню с кроватью под балдахином. Их причесали, почистили уши, сделали педикюр, вкусно накормили и уложили спать.
Сон № 2 навалился на Ладу сразу. Казалось, он только и ждал момента, когда собаки окажутся в постели.
На дворе стоял ноябрь 1957 года. Лада Чернышёва была вовсе не девочкой, а первой советской собакой Лайкой, отправленной с космодрома «Байконур» на искусственном спутнике Земли в космическое пространство. «Спутник-2» летел в пустынном космосе, бесшумно рассекая тьму. Из маленького иллюминатора на Ладу смотрели грустные собачьи глаза. «Неужели это Я?» Одинокая собачка, жертва неудачного биологического исследования, плыла среди бескрайнего космического пространства. Возникшая из темноты рука ласково взяла её за лапу. «Мама! Это ты? Что ты говоришь? Мама, я не слышу тебя, мама!..»
— Проснись!
Такса открыла глаза и увидела испуганную морду левретки.
— Ты чего плакала? Приснилось что?
— Родители. Они были живы… — Лада с трудом разогнулась из калачика. — Вот если бы сон оказался реальностью, а реальность — сном…
— Всё будет хорошо, обещаю, — Юлька обняла подругу, и обе заплакали, каждая о своём.
За окном зажигались звёзды. Большая Медведица и Полярная звезда были на месте, где и положено. Мерцали самым надлежащим образом.
«Нужно найти выход. Думай, Лада, думай. Итак, завтра мы летим в Лондон. Найти мадам Кортни в России, имея в запасе всего ночь, невозможно. Остаётся одно — искать её в Англии. Шансы невелики, но рискнуть стоит. Другого выхода у нас нет».
Дверь скрипнула, и темноту собачьей опочивальни прорезал лучик света.
— Пора вставать, — важно проговорил Роджер по-английски.
ГЛАВА 11
Похлёбка с чёрной икрой
— Николас! Рад видеть тебя, старина! — добродушный толстяк консул расплылся в улыбке, завидев сэра Стивенсона.
Приятели пожали друг другу руки с видом двух заговорщиков.
— Этот пухлый и есть консул? Совершеннейший простачок! — левретка сразу забраковала чиновника.
Под низким потолком ресторана раскачивалась клетка с серым попугаем. Увидев вошедших, попугай расправил хохолок и хриплым басом сказал:
— Пирожки с ливером пожалуйте! — а немного подумав, добавил: — Вась, тебе жена звонит!
— Последний раз, Генри, мы виделись с тобой э-э… четвертого августа 2000 года, если не ошибаюсь, — молвил сэр Стивенсон. — На приёме по случаю столетия Елизаветы Анджелы Маргарет Боулз Лайон — королевы-матери.
— Не перестаю удивляться твоему педантизму! — рассмеялся консул. — А это что за очаровательные особы? Неужели ты решил податься в кинологи?
Собаки приосанились и заулыбались в восемьдесят четыре зуба на двоих.
— Вот, хотел порадовать сына, — лицо Николаса вдруг стало серьёзным, — ты же знаешь о его состоянии.
— Да, конечно, — Генри помрачнел. — Как проходит лечение?
— Кристофер плохо переносит процедуры…
— Понимаю. А Элизабет как?
— Держится. Она сильная.
Консул вздохнул и, помолчав минутку, предложил: