Маша подалась вперёд:
— Другой?
— Может, ты мне не поверишь, но когда я пришла в штаб, я была застенчивой девочкой и мечтала лишь об одном — надеть форму, которая сделала бы меня грозной персоной. Я была убеждена, что в ней меня никто не будет обижать.
— Оёёюшки! Тебя обежали?
Оля улыбнулась и, убрав светлую прядь за ухо, пояснила:
— Я люблю читать и в детстве не расставалась с книжками даже на прогулке. На игровой площадке, к сожалению, спокойный ребёнок иногда бывает предметом насмешек. Так было и со мной. Дети дразнились, говоря, будто читая о героях в приключениях, я сама ни на что не способна. Ну, и тому подобное.
— И как тебе «Юнармия» помогла измениться? — сосредоточенно спросила Маша.
— Я не то чтобы изменилась… Я всё ещё люблю читать и мечтаю стать учителем литературы. Только теперь я по-другому смотрю на бывших обидчиков. Чуть ли не с благодарностью. Если бы не они, я бы не стала укреплять своё тело и дух. Если бы не они, то продолжала бы только фантазировать о том, чтобы сделать нечто хорошее как персонажи из книг. Теперь же я знаю, как приносить пользу обществу и делаю это вместе с другими юнармейцами.
— Здорово! Глеб, вы же тоже с казаками подобными вещами занимаетесь? Иди к нам, расскажи.
Брат прикрыл окно и нехотя пошёл за стол. Присаживаясь, он сдержанно проговорил:
— Согласен. Сходство определённо имеется.
Маша заметила, что графин с соком опустел, и прошла на кухню его наполнить.
Оля, улыбаясь, смотрела на Глеба и тот, немного расслабившись, спросил:
— Ты же говорила, что готова на любом поприще блистать?
— Ха, вспомнил! Это я тогда так Танюшу поддразнила, — отмахнулась Лагорская, и пару раз хмыкнув, прибавила, — во мне люди часто только красивую внешность замечают, вот при случае и разыгрываю на этой карте. А на самом деле, я по маминому совету на расстоянии всех этих комплементщиков держу, чтобы случайно льстецы в душу не залезли и не отравили меня сладкими речами. Помнишь, как у Сент-Экзюпери в «Маленьком принце»? Похлопайте в ладоши, всё время просил Честолюбец и кланялся, снимая шляпу. Я не хочу стать глухой ко всему, кроме похвал.
Щёки загорелись огнём, а в разбитой душе Глеба наметилась надежда на выздоровление: «Она не Снежная королева, она моя добрая фея… Как я мог даже допустить такое, что она имеет холодное сердце?».
Маша вернулась, начав с порога задавать вопрос:
— Оля, а какие мальчишки в «Юнармии»? Они задаваки и помешаны на спортивных достижениях?
— Ну, что ты! Наши ребята умные, добрые и отзывчивые.
Неконтролируемый страх, запущенный в мысли деструктивной ревностью, заставил тревожно зазвонить колокольчики сомнений в голове Глеба: «А вдруг она симпатизирует кому-то из этих «отзывчивых» юнармейцев?! Какие парни ей вообще нравятся?».
От лица Глеба отлила кровь. Он хотел бежать к окну и снова его распахнуть, но ноги отяжелели, казались неподъёмными. Он услышал себя будто со стороны.
— Оля, какой, назовём так, золотой стандарт личности ты видишь для девушки, а какой для парня?
Сестра ахнула и, трепетно щебеча, перевела вопрос брата немного в другое русло. — Да! Оля, расскажи! Какой он идеальный образ юнармейца?
— Хм-м… Я не могу сказать, что для девчонок и мальчишек в «Юнармии» есть какая-то разница между ориентирами. Юнармеец — это, прежде всего, не просто высокое звание, это образ жизни. Если ты в принципе помогаешь людям, то будешь это делать не только по заданию командира. Это из ряда того, что родину любят не за что-то конкретное. Её любят без каких-либо условий, как любят маму и папу. Она часть каждого из нас. У меня, например, никогда не возникало желания переехать в другую страну. Россия — это мой дом. Я буду его беречь. Так же я поддерживаю своё здоровье, и это находится за гранью создания внешней красоты и силы, это о физической готовности защищать родину. Без ложной скромности скажу, что неравнодушные к судьбе страны ребята, которые идут в военно-патриотические клубы — это будущее государства, потому что именно в этих организациях воспитывают настоящего гражданина. Какую бы мы потом профессию не выбрали, мы везде вокруг себя будем сеять добро.