— Ну все, теперь ничего болеть не будет. Вырвали мы Валин нехороший зуб, — обратила она к Людке красивое моложавое лицо, а затем посмотрела на больную: — Попьешь, Валечка, лекарства, которые я тебе назначила.
Валька кивнула головой.
— Спасибо, мама! — тепло обняла Наталья Петровна доктора. — Рада была тебя повидать.
— Ты когда в отпуск пойдешь, доченька? — ласково спросила ту незнакомая женщина.
— Мама, я тебе позвоню. Пока! — Наталья Петровна еще раз обняла мать и поцеловала ее в щеку.
— До встречи! Если что, звони, — чувственно произнесла доктор, опустив руки в карманы белоснежного халата, и посмотрела на сестер. — До свидания, девочки! Берегите зубы! — приветливо попрощалась она.
— Спасибо! До свидания! — застеснявшись, выдавила из себя Людка. Валька говорить не могла, поэтому старшая Никитина благодарила доктора за двоих.
В интернат вернулись в тот же день. Людка приказала сестре приходить почаще и показывать зуб. Ранка постепенно затянулась, опухоль прошла. Только на щеке остался небольшой шрам. И жизнь пошла своим чередом.
Что подвигло Наталью Петровну заняться Валькиным зубом: боязнь выговора за недостаточно старательное выполнение своих обязанностей или голос совести женщины, которой доверили заботу о чужом ребенке? Ну, заметила, отвела бы к медсестре — пусть решает, что делать. Как говорится, с плеч долой и никаких проблем. Но ведь поступила иначе: организовала поездку в столицу, на свои средства повезла обеих сестер к специалисту. К чему ей были эти хлопоты?
Думается, есть категория людей, работающих с детьми, для которых ребенок свой или чужой — одно и то же. Они живут жизнью каждого ребенка. И если с маленьким человеком случается беда, все силы души, все физические и материальные возможности бросаются такими людьми на его спасение. Чувство сострадания в них настолько обостряется, что мысль начинает работать быстрее, пробуждается жажда деятельности. И они делают то, что другим может показаться безрассудным и ненужным.
Глава 10
Каникулярные неприятности
— Ура! Каникулы! Мы едем домой! — затормошила Людку Валька, поймав ее в школьном коридоре.
— Что, вас уже отпустили? — поинтересовалась та, вопросительно глядя на сестру, у которой от радости сияло, казалось, не только лицо, но и волосы, и вся ее фигура.
— Да! А вас? — весело заглядывая старшей сестре в глаза, продолжала светиться младшая.
— У нас еще будет классный час. Но ты иди в корпус и собирайся. Скоро поедем.
— Как поедем? А кто нас повезет? — продолжала допрашивать взволнованная Валька.
— Сами поедем, — деловито сказала Людка. — Мама заявление прислала, я его уже директору отнесла. Нас отпустили.
— Ах, как хорошо, Людочка! Скоро будем дома! — прямо закипела счастьем Валька. — Ты не задерживайся. На поезд не опоздаем?
— Не опоздаем, — уверила девчонку Людка и поинтересовалась: — А где твой табель?
— Вот! Смотри! — Валька торопливо вытянула табель из дневника и горделиво протянула сестре.
— Позже посмотрю, — улыбнулась та, заметив, с какой поспешностью сестра достала свидетельство завершения учебного года. — Слышишь звонок? Я пошла, а ты укладывай в чемодан вещи. Смотри, не забудь чего.
И вот уже довольные девчонки сидят в общем вагоне с грохотом мчащегося поезда, обмениваются взглядами с пассажирами, ловят за окном азиатские пейзажи. Трястись до Кунграда нужно около трех часов. Говорить не хочется. Можно подумать.
«Сейчас приедем к тете Маше, — думает Людка. — Сколько потом ждать вертолет?»
Девочке не хочется долго задерживаться у друзей родителей. Они приветливые люди, всегда рады приезду детей Никитиных, но в очередной раз стеснять их как-то неловко. Да и видеть дядю Гришу по утрам в семейных трусах неприятно.
Мысль перескочила на прощание с друзьями. Клара перед отъездом обещала писать. Людка тоже. Ни она, ни Клара не остались отдыхать в лагере. Отправились по домам многие Людкины одноклассники, уехал домой и Рашид. Он веселый, дружелюбный парень. Но его улыбчивое лицо оборачивается к Людке так же приветливо равнодушно, как к любой другой девчонке. Зато бесшабашный весельчак Рустам не дает прохода. Мордашка этого дуралея, как казалось Никитиной, появляется у нее перед глазами там, где нужно и не нужно. Однажды к ней прибежали, запыхавшись, Анька и сестры Пьянковы.