— Vignoble Pierre Ducas[29], — присмотревшись к одному из обручей, прочитал Михаил Георгиевич. — Вино?
— Откуда у Лидии Захаровны французские вина? — удивился Петр Васильевич. — Да еще в таком количестве?
— Аааа… — снова застонал инспектор.
— Помолчите! — отмахнулся от него Петр Васильевич и — осторожно, так, чтобы самому не свалиться в выгребную яму, принялся — в свете нового импровизированного факела — рассматривать навалившиеся на инспектора бочки. — А это весьма интересно, ей Богу!
— Что там?
— Бочки не раз вскрывали, а затем опечатывали снова.
— Аааа…
— Да замолчите же вы!
— Думаете, в них не вино?
— Аааа…
— Вино. Вот только какое?
Петр Васильевич отвернулся от бочек. Он и Михаил Георгиевич начали осматриваться, но первым повисшую на балке доску заметил Константин:
— Глядите! — махнул он рукой куда-то ввысь.
Петр Васильевич и Михаил Георгиевич задрали головы и ахнули:
— Так вот почему нет освещения! — воскликнули они почти в голос. — Проводка оборвана!
— Доска ему на голову вот-вот упадет!
— Аааа… АААА!
Петр Васильевич — он был повыше — подпрыгнул, пытаясь дотянуться до балки, но тщетно: высота потолка была внушительной, балка находилась почти под ним, поэтому и попытка добраться до нее, подпрыгнув с пола, была заранее обречена на провал.
— А если шест какой-нибудь взять?
Петр Васильевич покачал головой:
— Бесполезно. — И добавил: «Нужно его как-то вытаскивать. Иначе ему и вправду конец!»
Сказать, однако, было легко, а вот сделать — не так-то просто. Навалившиеся на инспектора бочки были полны: постукивание по ним показывало это явно. Краны же, какие есть у любой из винных ёмкостей, оказались с недоступной стороны: выпустить из бочек вино и тем облегчить их тоже не представлялось возможным! Зато, по крайней мере, объяснилась загадка с невероятным количеством «крови», залившей пол и даже выливавшейся в щель под входными воротами. Это было содержимое других — разбитых — бочек, обломки которых валялись в этой части фермы повсюду. Странно, конечно, что вином, как и кровью, тоже не пахло, но с этой загадкой можно было разобраться и позже. Пока же приходилось торопиться и что-то изобретать.
Взгляд Петра Васильевича перебегал с предмета на предмет, в обилии валявшихся в нечистом вообще и захламленном всякой всячиной помещении. Но все они ни на что не годились: это был на всякие, но только не на этот, случаи жизни инвентарь.
И снова прозрение пришло от Константина:
— Коровы! — указал он стойла.
— Коровы! — подхватил Петр Васильевич.
— Коровы? — удивился Михаил Георгиевич.
— Именно. Используем их как тягловый скот!
Михаил Георгиевич с сомнением посмотрел на истощенных животных, которых предполагалось «запрячь» в огромные бочки:
— Смогут?
— Других вариантов нет!
После такой констатации дело закипело: Петр Васильевич и Константин одну за другой выводили коров из стойл и, ставя их парами, увязывали нашедшимися тут же кантами в некое подобие упряжки. Коровы не сопротивлялись: похоже, им было решительно всё равно.
Михаил же Георгиевич вновь уселся на корточки подле инспектора и пытался вызнать у него, не получил ли он какие-то травмы во время своего падения в выгребную яму: казалось почти невероятным, чтобы навалившиеся на него огромные бочки не причинили ему никакого вреда.
Поначалу инспектор только нечленораздельно мычал, подменяя собою наоборот хранивших полное молчание коров, но затем признался, что с ним — вроде бы — всё в порядке. Выяснилось — предварительно, разумеется, — что именно благодаря навозу, в который он провалился, инспектор и спасся от неминуемых увечий. Навоз сыграл роль чего-то навроде умягчающей подушки.
— Ну, взялись!
Коровья «упряжка» пришла в движение. Сначала сдвинули из ямы одну бочку, затем другую. Как ни странно, операция прошла благополучно. И едва бочки были с инспектора сняты, он, уже не вопя, а матерясь, выбрался из ямы.
— Неужели это вы кричали? — стараясь не зажимать нос, не отворачиваться и не смеяться, спросил Петр Васильевич.
— Посмотрел бы я на вас, — буркнул в ответ инспектор, — окажись вы на моем месте!
Ноздри носа Петра Васильевича мелко задрожали — сдерживать смех управляющему становилось всё более сложно: