Вот такие обстоятельства
Забеспокоился Линеар. Цепляясь коготками за шарф, он высунулся наружу — с опаской, не вполне понимая, что его вдруг разбудило и насторожило — и, голубыми своими щенячьими глазками уставившись на феерическую корову, шумно вздохнул, да так и остался: с раскрытой в изумлении пастью и высунувшимся из нее язычком.
Корова перевела взгляд с девочки на Михаила Георгиевича. Михаил Георгиевич тут же захотел было сделать еще один шаг назад, но спиною наткнулся на инспектора и поэтому был вынужден остановиться. Его сердце ухнуло вниз и там — где-то внизу — бешено заколотилось.
— М-ма-ма… — прошептал Михаил Георгиевич, не в силах ни отступить, ни принять куда-нибудь в сторону.
Корова же подошла к доктору вплотную и принялась с любопытством разглядывать Линеара.
— Ой, какой смешной! — девочка.
— Му, — корова, коротко.
И осторожно, явно осознавая несопоставимость размеров — своих и крошечного Линеара — дотронулась до Линеара носом.
— Му!
Линеар зажмурил глаза, но, как это ни удивительно, не в страхе, а с непередаваемым наслаждением: его тельце расслабилось, коготки перестали судорожно цепляться за Михаила Георгиевича. Еще секунда, и он — в полном блаженстве — соскользнул обратно за пазуху и снова начал посапывать в сытом и спокойном сне.
Михаил Георгиевич выдохнул.
Корова отвернулась.
Василий Петрович, доселе ошарашенно смотревший на диковинное животное, вроде бы как пришел в себя и, не очень решительно протянув вперед руку, дотронулся до коровы. Он словно желал убедиться: перед ним — не галлюцинация!
— Невероятно! — прошептал он и дотронулся до коровы еще раз. — Никогда не видел ничего подобного!
Корове прикосновение понравилось: она встала к Петру Васильевичу чуточку боком, позволяя ему не только дотронуться, но и погладить. Петр Васильевич и вправду начал водить рукой по лоснившейся шкуре:
— Что же это за порода такая? — гладил и приговаривал он. — Не наша — точно. Но и не голландская… Голландских, — пояснил Петр Васильевич одновременно и Михаилу Георгиевичу, и Константину, и инспектору, — я много видел. Их завозят к нам в немалых количествах. Но таких… гм… экземпляров среди них не бывает! Любезнейшая Лидия Захаровна!..
Лидия Захаровна подняла на Петра Васильевича взгляд.
— Из какой, вы говорите, деревни вам ее привезли?
— Из мужниной, — ответила Лидия Захаровна. — За несколько лет до смерти он прикупил ее: здесь же, в шуваловской округе[31].
— Что же там: каких-то особенных коров выводят?
— Да нет, что вы… никогда такого не было!
— Но как же…
— Не знаю! — Лидия Захаровна пожала плечами и тряхнула своей коротко стриженой головой. — Наверное, игра природы!
— Гм… гм-гм… — Петр Васильевич не знал, что и сказать. А затем круто переменил тему: «Так это она всё это учинила?»
Но Лидия Захаровна не успела ответить — вместо нее быстро и немного сбивчиво затараторила девочка:
— Мура хорошая! Мура ничего плохого не делала! Это всё он! — девочка пальцем ткнула в инспектора. — Злой дядя! Плохой!
Петр Васильевич растерянно заморгал:
— Подожди, подожди… а ты-то кто такая?
— Моя внучка, — на этот раз Лидия Захаровна опередила девочку.
— Внучка? — удивился Петр Васильевич: ему не доводилось слышать, чтобы у вдовы были дети, а коли их не было, откуда же было взяться внучке?
И без того багровое лицо Лидии Захаровны потемнело так, что доктору сделалось страшно: неровен час, удар приключится! Поэтому Михаил Георгиевич, уже совершенно осознав, что корова — Мура, как ее назвала девочка — уж точно никакого вреда никому не причинит, быстро шагнул к вдове и взял ее за руку.
Вдова, которой, как мы уже говорили, доктор понравился, не сопротивлялась, хотя, возможно, причина ее непротивления крылась в другом. Она, возможно, выигрывала время, собираясь с мыслями, пока Михаил Георгиевич — умело и без спешки — проводил «осмотр».
Пульс у Лидии Захаровны и вправду оказался не в меру учащенным и наполненным так, что и без тонометра[32] диагноз был ясен: тахикардия и повышенное артериальное давление. Волноваться Лидии Захаровне категорически не следовало!
— Лидия Захаровна, — отпустив руку вдовы, обратился к ней Михаил Георгиевич, — не буду скрывать: что бы вы ни чувствовали, но истинное состояние вашего здоровья оставляет желать лучшего. Вам следовало бы принять успокоительных капель и лечь в постель.
— Какая тут может быть постель! — вдова — не без театральщины — всплеснула руками. — Ко мне вламываются, пытаются обворовать, я теряю чуть ли не все запасы моего… вина…
31
В Парголово (ныне — часть Петербурга). «Шуваловской округой» местности в Парголово и окрест назывались по принадлежности: начиная с середины 18 века и до начала 20-го всё вокруг принадлежало графам Шуваловым.
32
В 1902 году тонометры в России еще не получили распространения. Это случилось несколько позже, когда выдающийся русский хирург, один из основоположников сосудистой хирургии, Николай Сергеевич Коротков (1874–1920) усовершенствовал до современного вида метод измерения кровяного давления, предложенный фон Башем.