Вообще, ферма Лидии Захаровны давно уже привлекала внимание нашей удивительной директрисы. Ей — и как мы видели, небезосновательно — казалось, что на этой ферме не очень-то хорошо обращались с животными. И если неважное качество выходившей с фермы продукции Анастасию Ильиничну волновало мало, то положение коров наоборот — тревожило, и еще как. Дошло даже до того, что несколько раз она писала заявления в полицейский участок — с просьбой разобраться в истинном положении вещей. Но ни одно из этих заявлений не было должным образом проверено: в компетенцию наружной полиции не входил разбор таких жалоб. Конечно, Анастасии Ильиничне дали совет, но и совет не пришелся ко двору: обращаться в санитарный надзор или в Отдел покровительства животных (Малая Итальянская[46], 29) она не собиралась. В санитарный надзор — потому что многие из происходивших в Городе жестокостей в отношении животных совершались с его-то как раз подачи. В Отдел покровительства животных — потому что он, прежде всего прочего, занимался врачебной, а не надзорной практикой. В общем, добиться проведения на ферме инспекции Анастасии Ильиничне не удалось: отчасти из-за особенностей законодательства, отчасти из-за собственных — Анастасии Ильиничны же — предубеждений.
Тем не менее, попыток вызнать правду и произвести перемены она не оставляла. Примерно раз в месяц на протяжении последних, как минимум, пары лет она наносила вдове визиты и требовала объясниться. Лидия Захаровна, поначалу безумно злившаяся на непрошенную гостью, постепенно привыкла к ней настолько, что уже не воспринимала ее всерьез. Анастасия Ильинична вошла для нее в образ городской сумасшедшей — хлопотно, но куда же деваться? Вот потому-то Лидия Захаровна и не ждала ничего из того, что случилось далее. Вот потому-то она и оказалась совершенно беззащитной!
Выпалив с порога свою — уже дважды повторенную нами — фразу, Анастасия Ильинична шагнула внутрь. Только тогда присутствовавшие на ферме заметили, что директриса опиралась на палку и сильно хромала. Околоточный поспешил предложить ей помощь, и Анастасия Ильинична — с благодарностью сквозь зубы — оперлась о его руку.
— Подведите меня к ней! — приказала она.
Околоточный, сам не понимая ни того, что замыслила Анастасия Ильинична, ни того, зачем он, околоточный, подчинился ее распоряжению, покорно, ведя суровую даму под руку, сделал несколько шагов вперед. Когда же до стоявшей рядом с Настей вдовы оставалось всего-то шаг или два, Анастасия Ильинична одернула околоточного, и оба они остановились.
— Я так и знала! — процедила директриса и замахнулась палкой.
Вдова рефлекторным жестом вскинула руку, но было поздно: увесистая, основательная трость с каким-то даже пронзительным в наступившей вдруг тишине свистом обрушилась на нее сверху вниз. Тишина мгновенно разорвалась отчаянным криком боли.
А дальше началось столпотворение.
Околоточный, вместо того чтобы удержать Анастасию Ильиничну от дальнейших нападений, отшатнулся.
Настя, увидев, что ее бабушка, по-прежнему прикрываясь рукой, осела на пол, сначала онемела, а затем разрыдалась в голос и бросилась на… к счастью, всё же не тело: вдова, усевшись на пятую точку, схватилась за голову. Ее правая рука болезненно подергивалась, а из-под пальцев левой струйками потекла кровь.
Варвара Михайловна вскрикнула и попятилась.
Петр Васильевич ринулся было вперед, но, поскользнувшись в луже разбавленного спирта, уже изрядно смешавшегося с кучками разбросанным по полу навозом, грохнулся, немного не добежав до вдовы. Его пролетевший до высокого потолка и слетевший обратно вопль ясно возвестил о том, что падение не обошлось без увечий.
Городовые и второй околоточный тоже побежали от входа в самую гущу, но вчетвером они так мешали друг другу, что двое из них — можно даже сказать, благоразумно — в итоге замешкались позади, а двое других, с разбегу не рассчитав ни скорость, ни внешние обстоятельства, повалились: один — на Петра Васильевича, второй — на вдову.
Михаил Георгиевич, не веря своим глазам и действуя словно во сне, пошел вперед — шажок за шажком, — по чти сразу был вынужден остановиться: Анастасия Ильинична, горлом издав победоносный клич, привела над своей головою трость в такое вращение, что приближаться к ней было просто опасно.
46
Уже в апреле 1902 года, то есть примерно через месяц после описываемых нами событий, Малая Итальянская была переименована в улицу Жуковского. Это название она и сохраняет до сих пор. Что же до номера 29, то через пару лет (в 1904 году) по этому адресу появился новый дом — существующий доныне доходный дом Горленской.