А Катюша, лишенная напрочь чувства реальности, упустила тот момент, когда надо было уходить, и живет в том доме до сих пор, медленно сатанея и превращаясь в красивую опасную ведьму. Катя создана быть музой, бродильным началом. Никак не могу понять, как такая тропическая птица родилась в таком скучном провинциальном городе, как Горловка. Родилась и выпорхнула из своего гнезда с ума сводить глупых мужчин своим блестящим оперением. От Кати, томной, медленной и грациозной, идет сексуальный ток, действие которого ощущают не только мужчины, но и женщины.
Когда нам было по 18 лет (мы с Катей ровесницы), она редко удостаивала меня своим вниманием, хотя мы жили в одной комнате. Катюша представлялась мне взрослой загадочной женщиной, имеющей тайные приключения, о которых мне, девственнице, знать не полагалось. Вся атмосфера вокруг, томная, сладкая, жгучая, доводила меня до исступления. Я завела себе пластмассового Чебурашку, у которого свободно вращались уши. Всем своим знакомым я торжественно объявила, что в день лишения невинности поверну уши Чебурашке выпуклой стороной наружу.
Теперь наши гости, входя в комнату, первым делом осведомлялись, в каком состоянии Чебурашкины уши.
Выбор мужчины – ответственное дело. Я перебрала в памяти всех мальчиков, с которыми целовалась, и всех взрослых мужчин, которые терлись об меня и тяжко сопели в ухо, – ни одного из них я не представляла в постели. Нужен был новый человек, красивый, нежный, воспитанный, умный, с кем приятно потом завести роман, а главное, которому можно доверить собственную невинность.
Такой человек нашелся, его звали Кирилл. Ему было 26 лет, и он жил со своей сокурсницей, красивой взрослой женщиной. Меня мало мучили сомнения по этому поводу. Учтите мне было 18 лет, я еще не знала поражений и считала, что мое хорошенькое личико, наглый взгляд и самоуверенность заставят любого мужчину от 16 до 7о лет делать то, что мне вздумается. Мне Кирилл нравился, так какое мне дело, нравлюсь ли я ему? Должна понравиться! Мы были знакомы, несколько раз болтали в коридоре, у него приятные манеры.
Объект выбран, но где найти место, чтобы произвести столь сложную операцию?
Место нашлось очень легко. Моя подруга Ирина снимала комнату в доме неподалеку от общежития. В первую мартовскую субботу она вместе с хозяйкой квартиры собиралась уехать за город. Я выпросила ключ, объяснив Ире, что очень устала от людей, хочу послушать пластинки в одиночестве и обещаю не гадить в квартире.
В пятницу я поймала Кирилла в коридоре общежития и сказала, что назначаю ему свидание в пустой квартире. Кирилл внимательно посмотрел на меня веселыми карими глазами, потом рассмеялся (я всегда его почему-то смешила) и сказал, что непременно придет. Мы договорились встретиться на трамвайной остановке в семь часов вечера.
В субботу у меня было состояние ребенка в канун Нового года. Я ждала праздника и какого-то чудесного подарка судьбы. Днем я отправилась на квартиру, чтобы все прибрать и приготовить к вечеру. Боже мой, какое жалкое жилище! Старые полинявшие обои, разбитый паркет, ободранная мебель. Неужели здесь пройдет самая важная ночь в моей жизни?! А где же свечи, бархатные покрывала, цветы в хрустальных вазах и мебель красного дерева? Ведь именно так я представляла в отроческих снах свою первую ночь. Как там писала одна моя подруга в стихотворении? "Приснись, приснись мне грешный сон, я наяву грешить не смею". Но я-то смею грешить, и хватит корчить гримаски только оттого, что реальная жизнь куда грязнее и неуютнее, чем мои сны. В конце концов, ночью все кошки серы, если выключить свет и зажечь маленький ночник, комната станет теплой и нежной. А эту дырку в обоях можно заклеить плакатом с голой девицей.
В половине седьмого вечера меня так затрясло от волнения, что я достала из шкафчика бутылку дрянного коньяка и отпила глоток. Противная острая жидкость обожгла мой пустой желудок, и меня чуть не вырвало. Я в десятый раз вычистила зубы и подмылась в ванной, дрожащими руками вылила на себя полфлакона дешевых духов "Красная Москва". На хозяйской тумбочке я нашла приторно сладкий болгарский дезодорант и надушила подмышки, которые, сколько ни мой, все равно от страха становятся влажными.
Был мягкий, словно шелковый вечер, невыразимо нежный и грустный. Мы встретились на трамвайной остановке, и я повела его к нашему дому, нашему на сегодняшнюю ночь. Я была в совершенной растерянности и не знала, о чем говорить, и мы всю дорогу молчали. Тихо, как воры, мы проскользнули в квартиру, чтобы не увидели соседи.
Кирилл наморщил нос и осуждающе оглядел нищие комнаты, потом достал бутылку шампанского и плитку моего любимого шоколада "Вдохновение". Все стало просто.
Шелест фольги от шоколада, ворчание чайника на плите, плевок пробки из бутылки, милая домашняя суета с передачей друг другу чашек и бокалов, шипение вина.
Теперь можно спокойно посмотреть в глаза мужчине.
"Ты знаешь, дорогой, что я девственница?" – "Будто бы, – сказал он и рассмеялся.
– Девственницы не находят пустые квартиры и не приводят туда мужчин. Все бывает совсем не так". – "А как бывает?" – спросила я, страшно нервничая оттого, что что-то делаю не так. "Ну-у, – в задумчивости протянул он, – это всегда неожиданно для девушки, обычно против ее воли".
Я уже выпила шампанского, мой страх прошел, и меня понесло. "Сейчас ты убедишься, что ты у меня первый", – решительно сказала я, взяла Кирилла за руку и повела его к кровати. Я быстро разделась, стараясь, чтоб он не заметил, как у меня дрожат руки, и нырнула под одеяло.
Странно, каким тяжелым может быть мужское тело! И почему он так часто стал дышать, как будто пробежал кросс? Как угрожающе заворочался его нелепый отросток! Меня испугали яростные движения его крепкого тела. "Но, в конце концов, все через это проходят", – подумала я и легла на спину, чтобы впустить в себя таинственного гостя. Я чувствовала в себе храбрость молодого зверя.
Кирилл быстро подмял меня под себя и впился в мою бедную плоть. Теперь до меня дошло чудовищно грубое народное выражение: "Это же надо, в живого человека хуем тыкать". От боли у меня перехватило дыхание, и я издала древний, как мир, крик.
Но движение чужой плоти внутри меня не прекратилось. Я пришла в ярость и попыталась отползти, но ударилась головой о спинку кровати. Тут я запросила пощады: "Миленький, отпусти меня. Не могу больше, больно". Но "миленький" довел свое дело до конца и затих.
Первой моей мыслью было то, что я испачкала чужие простыни. Я подскочила и при свете ночника тщательно исследовала белье. Крови не было. Кирилл ласково обнял меня и прошептал: "Дашенька, зачем же ты притворяешься, ведь ты. Уже. Давно женщина". – "Да нет же, – чуть не плача, задичала я. – Мне подруги говорили, что у некоторых девушек крови не бывает. А может быть, ты еще не сделал меня женщиной?" – подозрительно осведомилась я. Теперь Кирилл начал оправдываться. "Для надежности нужно еще разок попробовать", – решила я. Даже неприятное ощущение кола, воткнутого между ног, не остудило мою решительность.
Мы же все воспитывались честными комсомольцами – раз надо выполнить задачу, значит, надо, и нечего хныкать.
Закусив губу, со слезами на глазах, я отмучилась второй раз, чувствуя себя пациенткой, которой делают сложную операцию без наркоза. Господи, зачем ты придумал для людей такой нелепый половой акт, такие некрасивые унизительные позы?! Все начинается луной, поэзией и поцелуями, а заканчивается смешным месивом тел на смятых простынях.
Вы думаете, мне дали поспать в эту ночь? Как бы не так! Кирилл потом рассказывал мне, как он был возмущен тем, что хитрая девчонка (то бишь я) притворяется девственницей и кричит якобы от боли, чтобы крепче привязать его к себе. Еще трижды за ночь он брал меня почти силой.
Утром у меня болели даже те мускулы, о существовании которых я даже не подозревала, но во мне была гордость солдата, который достойно выдержал свой первый бой.
Совместный сон на удивление быстро связывает людей." Утром лицо этого чужого, почти незнакомого мне человека вдруг показалось мне странно родным. Во мне поднималась волна теплой, неловкой нежности, хотелось приласкаться, но я не знала, как это делается.
Я решила показать себя хорошей хозяйкой. Правда, мама все детство твердила мне, что у меня руки не из того места растут, и единственное, что я умею делать, – это яичница. На мое счастье, в холодильнике нашлись яйца.