– Но это невозможно! – сказал кролик, возбужденно барабаня лапами. – Это нечестно!
– Король так и сказал – это нечестно, чтобы кто-то из его подданных пользовался лучшими почтовыми услугами, чем остальные. Поэтому-то он и предоставил мне исключительную монополию – для обеспечения одинакового качества обслуживания.
Лисандер сердито распрашивал черепаху:
– Как тебе удалось заставить его сделать это? Что ты ему предложил?
Фрэнк никогда не улыбался, но тут ухмылка тронула уголки его рта:
– Я заверил короля, что он может отправлять все свои послания бесплатно. И, конечно же, я напомнил ему, что, имея в одних руках всю корреспонденцию, ему легче будет контролировать поведение своих мятежных подданных. А если я потеряю одно-два письма, кто заметит?
– Но ты всегда нес убытки, доставляя почту! – раздраженно заявил кролик. – Кто заплатит за это?
– Король установит цену, обеспечивающую мой доход. Если перестанут писать письма, налоги покроют мои потери. Скоро никто и не вспомнит, что у меня был соперник.
Бабушка подняла глаза и сказала: «Конец».
– Мораль этой сказки в том, – прочитала она, – что ты всегда можешь обратиться к властям, если у тебя возникнут проблемы.
Маленькая Луиза повторила:
– Ты всегда можешь обратиться к властям, когда у тебя проблемы. Я всегда буду помнить об этом, бабушка.
– Нет, дорогая, так только в книге говорится. Было бы лучше, если бы ты сама сделала вывод из этой сказки.
– Бабушка?
– Да, дорогая?
– А животные могут говорить?
– Не на нашем языке, девочка. Это ведь только сказка.
Джонатан вскоре закончил завтрак и поблагодарил стариков за их великодушное гостеприимство. Провожая его до двери, мужчина сказал:
– Рассчитывай на нас, как на своих бабушку и дедушку, если тебе что-нибудь понадобится.
Они все вышли на крыльцо пожелать ему счастливого пути.
Глава 17. Комитет по Питанию
Все еще размышляя об истории кролика, Джонатан попросил старика показать ему дорогу к дворцу. Старушка положила руку ему на плечо и предупредила:
– Пожалуйста, Джонатан, не рассказывай никому о том, что мы тебя накормили. У нас нет разрешения.
– Что? Вам необходимо разрешение, чтобы накормить гостей?
– В городе – да. И у нас могут быть проблемы, если власти узнают о том, что мы кормили кого-то без разрешения.
– А для чего разрешение?
– Для того, чтобы обеспечить всем определенный уровень питания. Много лет назад жители города питались в маленьких кафе или элитарных ресторанах, или покупали продукты в магазине или у уличных торговцев и могли законно готовить еду дома. Совет Правителей заявил о том, что это нечестно, когда одни питаются лучше, чем другие. Поэтому были созданы политические кафетерии, где каждый житель города мог получить стандартное питание бесплатно.
– Ну, конечно же, не совсем бесплатно, – сказал дедушка, вытаскивая бумажник и медленно помахивая им перед лицом Джонатана. – Цена за каждую порцию намного выше, чем когда-либо, но никто не платит у входа. Дядюшка Сэмта заплатил из наших налогов. А поскольку за политические кафетерии уже было заплачено, люди перестали ходить в частные заведения, где им пришлось бы платить снова. Частники были вынуждены поднять цены, чтобы покрыть расходы на содержание ресторанов после того, как уменьшилось число посетителей. Некоторые выжили за счет кучки богатых клиентов или тех, кто придерживается определенной религиозной диеты, но большинству пришлось оставить свое дело.
– А зачем они платят дополнительно, если можно бесплатно поесть в политическом кафетерии? – удивился Джонатан.
Бабушка рассмеялась:
– Да потому, что политики просто ужасны – повара, еда, обслуживание. Еще ни один плохой повар не был уволен из политического кафетерия. Их гильдия очень сильна. А хороших поваров не хвалят и не ценят, потому что плохие повара станут завидовать. Моральное состояние – низкое, еда – безвкусная, а Комитет по Питанию составляет меню.
– Самое обидное то, что они стараются угодить своим друзьям, но никто никогда не бывает доволен! – воскликнул дедушка. – Видел бы ты эту войну из-за хлеба и картошки. Нас кормили картошкой с хлебом каждый день в течение десятилетий. Потом макаронные лоббисты организовали кампанию за макароны и рис. Помнишь? – спросил он жену. – Когда любители макарон, в конце концов, посадили своих людей в Комитет, это был последний день, когда мы слышали о картошке с хлебом.