— Умный мальчик! Ну так вот — эти следы направлены вниз.
Эллери молча уставился на него. Затем он энергично потряс вялую руку медика.
— Эврика! Праути, старина, вы ответили на молитву несчастного логика! Пошли, папа!
— В чем дело? — заворчал инспектор. — Куда ты так торопишься?
— В «Метрополь». По неотложному делу. Если мои часы идут правильно, то мы как раз успеем к очередному представлению. Я покажу тебе, почему наш убийца не только не застрелил, не зарезал, не удушил газом и не ударил молотком малютку Майру, но даже повесил ее, уже мертвую!
Часы все же подвели Эллери. Когда они добрались до «Метрополя», был полдень и уже демонстрировался фильм. Они поспешили за кулисы в поисках Келли.
— Нам нужен администратор или хотя бы старый Перк, сторож, — пробормотал Эллери, подталкивая отца вперед в темном боковом проходе. — Всего один вопрос…
Полицейский пропустил их. За кулисами они обнаружили только Бринкерхофа и его новую партнершу, очевидно репетировавших новый трюк. Атлант висел вниз головой на трапеции, уцепившись за брус могучими ногами и держа во рту резиновый мундштук. Внизу вращалась волчком блондинка с другим концом мундштука во рту.
— О, Келли! — воскликнул Эллери, завидев появившегося непонятно откуда администратора. — Остальные здесь?
— Конечно, — шатаясь, промямлил Келли. Он снова был пьян.
— Приведите всех в гардеробную Майры. У нас есть еще немного времени. Вопросы не нужны, папа. Я должен был знать и так…
Инспектор махнул рукой.
Келли поскреб подбородок и отошел.
— Эй, Атлант! — устало окликнул он. — Слезай с трапеции и пошли.
Администратор поплелся в сторону гардеробных.
— Но, Эл, — простонал инспектор, — я не понимаю…
— Все выглядит по-детски просто, — сказал Эллери, — когда я увидел, что мои подозрения верны. Ладно, папа, не ворчи и не порть представление.
Когда все собрались в гардеробной Майры, Эллери, опершись на туалетный столик, бросил взгляд на водопроводную трубу.
— Один из вас может признаться, — промолвил он. — Понимаете, я знаю, кто убил маленькую… э-э… леди.
— Знаете? — хрипло переспросил Бринкерхоф. — Кто же?.. — Он умолк и окинул остальных блуждающим взглядом глупых глаз.
Больше никто не произнес ни слова. Эллери вздохнул:
— Вы вынуждаете меня предаться красноречивым воспоминаниям. Вчера я задал вопрос: почему Майру Бринкерхоф повесили, а не убили одним из четырех более простых способов? И ответил, доказывая невиновность мистера Горди, что повешение позволяло использовать веревку, а следовательно, характерный узел Горди. — Он поднял указательный палец. — Но я забыл о еще одной возможности. Если вы находите женщину, умершую от удушения и с веревкой на шее, то считаете, что ее задушила эта веревка. Я абсолютно не учитывал тот факт, что повешение, благодаря использованию веревки, позволяет также скрыть шею жертвы. Но для чего это понадобилось? Потому что задушить можно не только веревкой, но и пальцами, которые, однако, оставляют следы на шее жертвы, а убийца не хотел, чтобы об этих следах узнала полиция. Очевидно, он полагал, что тугая веревка не только скроет, но и вообще сотрет следы с шеи Майры. Конечно, это сущее невежество, так как на мертвом теле подобные следы нельзя уничтожить. Но именно поэтому убийца повесил Майру, когда она уже была мертва. Возможность оставить узел Горди и навести на него подозрение была вторичной причиной использования веревки.
— Это чушь, Эллери! — воскликнул инспектор. — Убийцу нельзя определить по следам пальцев на шее жертвы. Такие отпечатки невозможно сравнить…
— Совершенно верно, — прервал его Эллери, — но можно заметить, что кончики пальцев на этих следах направлены необычным образом — не вверх, а вниз.
В наступившем молчании слышалось только тяжелое дыхание собравшихся.
— Дело в том, — продолжал Эллери, — что убийца душил Майру, так сказать, вверх тормашками. Как это могло произойти? Существуют две возможности: либо Майра висела вниз головой над убийцей, либо…
— Ja. Это сделал я, — тупо произнес Бринкерхоф. Он повторял это снова и снова, как фонограф, у которого заела игла.
Из усилителя послышался женский голос: «Но я люблю тебя, дорогой, люблю…»
Глаза Бринкерхофа блеснули, и он шагнул к Великому Горди.
— Вчера я сказал Майре: «Вечером мы будем репетировать новый трюк». После второго представления я видел, как Майра и этот Schweinhund[16] целовались за декорациями, и слышал, что они говорили. Они дурачили меня. Я решил убить ее и убил.