Все кивнули.
— Это был первый и простейший из трех указателей на виновного. — Улыбнувшись, Эллери внезапно повернулся к инспектору: — Папа, ты всю жизнь нюхаешь табак. Сколько раз в день ты суешь это зелье себе в ноздри?
Инспектор быстро заморгал.
— Примерно каждые полчаса. Так же часто, как ты куришь сигареты.
— Вот именно. Мистер Бенинсон сообщил мне, что в течение двух недель, когда Плэнк пребывал в его доме, он только один раз видел, как его помощник взял понюшку, хотя каждый день работал с ним бок о бок. Пожалуйста, запомните этот самый многозначительный факт.
По лицам слушателей было ясно, что их мысли относительно упомянутого факта скрывает туманная завеса. Впрочем, за одним исключением — инспектор кивнул и стал холодно изучать присутствующих.
Эллери закурил сигарету.
— Вот вам второй психологический фактор, — сказал он, выпуская облачко дыма. — Третий заключается в следующем. Плэнк, находясь в общественном месте, ударил по лицу мистера Фридриха Ульма с намерением украсть ценную марку. Любой вор в таких обстоятельствах торопился бы изо всех сил. Мистер Фридрих Ульм был только наполовину оглушен — он мог прийти в себя и поднять крик; мог также войти покупатель или неожиданно вернуться мистер Альберт Ульм…
— Минутку, сынок, — прервал инспектор. — Насколько я понимаю, существуют две такие марки. Я бы хотел взглянуть на ту, которая все еще здесь.
Эллери кивнул:
— Пожалуйста, джентльмены, покажите эту марку.
Фридрих Ульм встал, склонился над сейфом, набрал комбинацию цифр, открыл стальную дверцу, порылся внутри и вернулся с кожаным футляром, содержащим вторую «однопенсовую черную». Инспектор с любопытством обследовал клочок плотной бумаги — стоимость в тридцать тысяч долларов казалась ему такой же невероятной, как Эллери.
Он едва не уронил марку, услышав, как Эллери обратился к Вели:
— Сержант, могу я позаимствовать ваш револьвер?
Вели извлек из кармана брюк длинноствольный полицейский револьвер. Эллери взял его и задумчиво взвесил в руке. Затем, сжав пальцами рукоятку, он подошел к взломанному ящику в центре комнаты.
— Пожалуйста, джентльмены, обратите внимание — это развивает мой третий пункт, — пытаясь открыть этот ящик, Плэнк использовал ломик, и, чтобы поднять крышку, ему пришлось вставить ломик между ней и передней стенкой четыре раза, как указывают четыре следа под крышкой. Как видите, ящик покрыт тонким стеклом. Более того, он был заперт, а «однопенсовая черная» находилась внутри в кожаном футляре. Очевидно, Плэнк стоял где-то здесь с железным ломиком в руках. Что, по-вашему, джентльмены, должен был сделать в таких обстоятельствах вор, который очень спешит?
Все уставились на него. Инспектор сжал губы, а лицо сержанта Вели расползлось в мрачной ухмылке.
— Это же абсолютно ясно, — продолжал Эллери. — Допустим, я — Плэнк, а револьвер у меня в руке — железная фомка. Я стою над ящиком…
Его глаза блеснули под пенсне, он поднял револьвер высоко над головой и начал быстро опускать дуло на стеклянную крышку. Альберт Ульм взвизгнул, а Фридрих приподнялся со стула. Рука Эллери остановилась в полудюйме от стекла.
— Не разбивайте стекло, идиот! — закричал мужчина с зеленым козырьком. — Вы только…
Прыгнув вперед, он встал перед ящиком и распростер руки, словно защищая его вместе с содержимым. Эллери усмехнулся и ткнул дулом револьвера в его дрожащий живот.
— Рад, что вы остановили меня, мистер Ульм. Поднимите руки. Быстро!
— Почему… что вы имеете в виду? — задыхаясь, спросил Альберт Ульм, поднимая руки вверх.
— Я имею в виду, — любезно отозвался Эллери, — что вы — Уильям Плэнк, а братец Фридрих — ваш сообщник.
Братья Ульм опустились на стулья, а сержант Вели встал рядом с ними с грозной улыбкой. Альберт Ульм дрожал как осиновый лист на ветру.
— Очень простая, почти элементарная серия умозаключений, — снова заговорил Эллери. — Сначала пункт три. Почему вор вместо того, чтобы попросту разбить стекло ломиком, стал тратить драгоценное время, четырежды используя фомку для взлома крышки? Очевидно, чтобы защитить другие марки, лежащие в ящике открытыми, от возможных повреждений, — беспокойство по этому поводу только что продемонстрировал мистер Альберт Ульм. А кто мог проявить такую заботу о сохранности этих марок — Хинчмен, Питерс, Бенинсон, даже сам мифический Плэнк? Конечно нет. Только братья Ульм — владельцы марок.
Старый Унекер, усмехаясь, подтолкнул инспектора локтем:
— Видите? Я ше говорил, што он умний. Я бы ни за что об этом не подумать.