Наконец великая княжна распрямилась, посмотрела на меня снизу вверх и удивлённо спросила:
– Афанасий, ты не плачешь? Господи, что у тебя с лицом?
Я не понял, что она имеет в виду, и поворотил голову, чтобы взглянуть в висевшее напротив зеркало.
Лицо было самое обыкновенное, только немножко застывшее.
– Ты передал ему мои слова? – всхлипнув, спросила шёпотом Ксения Георгиевна. – Сказал, что я его люблю?
– Да, – ответил я, помедлив – не сразу вспомнил, что она имеет в виду.
– А он что? – Глаза её высочества, мокрые от слез, смотрели на меня с надеждой и страхом. – Передал мне что-нибудь?
Я покачал головой.
– Нет. Только вот это.
Вынул из кармана опаловые серьги и бриллиантовую брошь.
– Он сказал, ему не нужно.
Ксения Георгиевна на миг зажмурилась, но и только. Все-таки не зря её высочество с детства обучали выдержке. Вот и слезы уже не текли по её нежным щекам.
– Спасибо, Афанасий, – тихо молвила она. Голос прозвучал так устало, будто её высочеству было не девятнадцать лет, а по меньшей мере сорок.
Я вышел на веранду. Что-то дышать стало трудно. К вечеру над Москвой повисли тучи. Видно, ночью будет гроза.
Странное у меня было ощущение. Судьба и монаршья милость одарили меня со сказочной щедростью, вознесли на высоту, о которой я и не мечтал, а чувство было такое, будто я потерял всё, чем обладал, и потерял навсегда.
Над кронами деревьев Нескучного парка прошелестел ветер, заполоскал листвой, и я вдруг отчего-то вспомнил предложение Эндлунга перейти в морскую службу. Представил чистый горизонт, пенистые гребни волн, свежее дыхание бриза. Глупости, конечно.
Из стеклянных дверей вышел мистер Фрейби. Ему тоже в минувшие дни пришлось несладко. Остался один, без господ. Побывал под тяжким подозрением, подвергся многочасовому допросу и теперь вместе с багажом повезёт в Англию свинцовый гроб с телом мистера Карра. Однако все эти испытания на батлере никоим образом не отразились – он выглядел всё таким же флегматичным и благодушным.
Приветливо кивнул мне и встал рядом, облокотившись на перила. Закурил трубку.
Эта компания меня вполне устраивала, так как с мистером Фрейби вполне можно было молчать, не испытывая ни малейшей неловкости.
К подъезду выстроилась вереница экипажей – сейчас должен был начаться разъезд.
Вот с крыльца стали спускаться их величества, сопровождаемые членами императорской фамилии.
На последней из ступенек государь споткнулся и чуть не упал – Кирилл Александрович едва успел схватить венценосного племянника за локоть.
Рядом с высокими, осанистыми дядьями его величество смотрелся совсем неимпозантно, словно шотландский пони среди чистокровных скакунов. Поистине неисповедим промысел Божий, подумал я. Из всех Романовых Господь зачем-то избрал именно этого, чтобы возложить на его некрепкие плечи тяжкое бремя ответственности за судьбу монархии.
Царственная чета поднялась в карету. Великие князья взяли под козырёк, Ксения Георгиевна присела и книксене. Вид у её высочества был гордый и надменный, как и подобает великой княжне.
Ради высочайшей аудиенции я нарядился в зеленую ливрею с золотым позументом. Получается, в последний раз.
Что-то оттягивало боковой карман. Я рассеянно сунул туда руку и нащупал книжку. Ах да, русско-английский лексикон, подарок мистера Фрейби.
Интересно, что думает проницательный англичанин о русском царе.
Я полистал страницы и составил вопрос:
– Вот ю синк эбаут нью царь?
Мистер Фрейби проводил взглядом раззолоченное ландо с камер-лакеями на запятках. Покачав головой, сказал:
– The last of Romanoff, I'm afraid.
Тоже достал словарь, англо-русский, забормотал:
– The article is out… «Last» is «posledny», right… «of» is «iz»…
И с непоколебимой уверенностью произнёс, тщательно выговаривая каждое слово:
– Последний – из – Романов.