Обѣденный столъ Тальбота Туисдена великъ, а гости самые почотные. Тутъ всегда два-три важные барина и почтенная вдова обѣдающая въ знатныхъ домахъ. Буфетчикъ предлагаетъ вамъ вина; передъ мистриссъ Туисденъ лежитъ menu du diner, и читая его, вы, пожалуй, вообразите будто вы на хорошемъ обидѣ. А кушанья похожи на рубленую солонину. О, какъ уныло искрится это слабое шампанское! хересъ изъ трактира, бордоское кисло, портвейнъ вяжетъ ротъ! Я пробовалъ это все, говорю я вамъ. Это — поддѣльное вино, подложный обѣдъ, подложный пріёмъ, подложная весёлость между собравшимися гостями. Я чувствую, что эта женщина считаетъ котлетки, когда ихъ уносятъ со стола; можетъ быть она жадно смотритъ на ту, которую вы съ трудомъ стараетесь проглотить. Она пересчитала каждую свѣчку, при которой поваръ стряпалъ обѣдъ. Объ остаткахъ вина въ этихъ жалкихъ бутылкахъ буфетчикъ долженъ завтра дать отчотъ, если вы не принадлежите къ большому свѣту, Туисденъ съ женою считаютъ себя лучше васъ и серьёзно покровительствуютъ вамъ. Они думаютъ, что дѣлаютъ вамъ честь приглашая на эти отвратительные обѣды, на которые они съ важностью приглашаютъ самыхъ важныхъ людей. Я право встрѣчалъ тамъ Уинтона — знаменитаго Уинтона — дававшаго лучшіе обѣды на свѣтѣ (ахъ, какое занятіе для мущины!); и наблюдалъ за нимъ и примѣтилъ какое удивленіе овладѣло имъ, когда онъ отвѣдывалъ и отдавалъ лакею блюдо за блюдомъ, рюмку за рюмкой.
— Попробуйте это шато-марго, Уинтонъ! кричитъ хозяинъ:- это то самое, которое мы вывезли съ Боттльби.
Вывезли! Я вижу лицо Уинтона, когда онъ пробуетъ вино и ставитъ рюмку на столъ. Онъ не любитъ говорить объ этомъ обѣдѣ. Онъ потерялъ день. Туисденъ продолжаетъ приглашать его каждый годъ; онъ продолжаетъ надѣяться, что и его пригласятъ съ мистриссъ Туисденъ и и дочерьми, и громко выражаетъ своё удивленіе въ клубѣ, говоря:
— Чортъ побери этого Уинтона! онъ не прислалъ мнѣ дичи нынѣшній годъ!
Когда пріѣзжаютъ заграничные герцоги и принцы, Туисденъ прямо подходитъ къ нимъ и приглашаетъ ихъ къ себѣ. Иногда они поѣдутъ къ нему разъ, а потомъ спрашиваютъ: «Qui donc est ce Monsieur Tuisden, qui est si drôle?» Онъ протолкается къ нимъ на вечерахъ у министровъ и прямо подаётъ имъ руку. А тихая мистриссъ Туисденъ вертится, толкается, пожалуй, наступаетъ на ноги, вмѣстѣ съ дочерьми, пока не сунется на глаза великому человѣку и не улыбнётся и не поклонится ему. Туисденъ дружески жмётъ руку счастливцамъ. Онъ говоритъ успѣху: «браво!» Напротивъ, я никогда не видалъ человѣка, у котораго доставало бы-столько духа пренебрегать несчастными, или у котораго хватало бы столько смѣлости забывать о тѣхъ, о комъ онъ не хочетъ вспоминать. Еслибы этотъ левитъ встрѣтилъ путешественника, ограбленнаго разбойниками, вы думаете, онъ остановился бы помочь павшему человѣку? Онъ не далъ бы ни вина, на масла, ни денегъ; онъ прошолъ бы мимо, совершенно довольный своими собственными добродѣтелями, а того оставили бы добраться, какъ онъ можетъ, въ Іерихонъ.
Это что такое? Развѣ я сержусь на то, что Туисденъ пересталъ приглашать меня на свой уксусъ и своё рубленое сѣно? Нѣтъ. Не думаю. Развѣ я обижаюсь на то, что мистриссъ Туисденъ иногда покровительствуетъ моей женѣ, а иногда не хочетъ её знать? Можетъ-быть. Только однѣ женщины знаютъ вполнѣ дерзость женщинъ другъ къ другу вы свѣтѣ. Это очень обветшалое замѣчаніе. Онѣ принимаютъ и наносятъ раны, вѣжливо улыбаясь. Томъ Сэйеръ [8] могъ веселѣе ихъ принимать удары. Еслибы было видно подъ кожей, вы нашли бы ихъ маленькія сердечки проткнутыми насквозь маленькими ранками. Я увѣряю, что я видѣлъ какъ моя собственная жена вносила дерзость этой женщины съ такимъ же спокойнымъ и безстрастнымъ лицомъ, какъ выноситъ она разговоръ старика Туисдена и его длинныя исторіи, которыя право могутъ свести съ ума. О, нѣтъ! я вовсе не сержусь. Я вижу это по тому, какъ я пишу объ этихъ людяхъ. Кстати, между-тѣмъ, какъ я излагаю это чистосердечное мнѣніе о Туисденахъ, остановлюсь ли я иногда сообразить что они думаютъ обо мнѣ? Какое мнѣ дѣло? Пусть думаютъ что хотятъ. А пока мы кланяемся другъ другу въ гостяхъ. Мы болѣзненно улыбаемся другъ другу. А что касается до обѣдомъ въ Бонашской улицѣ, я надѣюсь, что они нравятся тѣмъ, кого приглашаютъ на нихъ.