— Он не дал своего имени, — проговорил он. — Может быть, он пришел просить милостыню.
— Пусть войдет, — сказал мой друг, бросая в пепельницу свою сигаретку.
Тотчас же вошел прилично одетый мужчина с седой бородой. Он смущенно вертел свою шляпу в руках и произнес, бросив взгляд на меня, а потом на моего друга:
— Я ювелир Денневиц. Меня послал к вам граф Понятовский. Он просил меня передать вам, что моя дочь…
— Ваша дочь исчезла несколько дней тому назад, — прервал его мой друг. — Я только что прочел это в газете. Полиция еще не напала на след?
— Нет. Вот именно поэтому…
— Поэтому вы и пришли ко мне. Расскажите нам спокойно и по порядку, каким образом исчезла ваша дочь, не ставите ли вы в связь с таинственным исчезновением вашей дочери какие-нибудь обстоятельства или происшествия последнего времени и не имеете ли вы каких-либо подозрений.
Старик рассказал нам обстоятельно всю историю о своей дочери и обоих претендентах на ее руку.
— Этот Ганс, — закончил он свой рассказ, — большой негодяй. Уже впоследствии, к сожалению, слишком поздно, я узнал, что он сидел в тюрьме за нанесение ран.
Меня оставил покой с того дня, как он выбежал из моего дома с угрозами. Я не могу ничем объяснить себе исчезновение моей дорогой девочки. Я могу только молить Бога, чтобы он предотвратил от нее несчастие преступления. Но если преступление совершено, господин Стагарт, то совершил его не кто другой, как Ганс. Я говорил это также и господину полицейскому комиссару.
— А что, — ответил мой друг, — этот Ганс был уже подвергнут допросу?
— Вот то-то и есть, — воскликнул старик. — Его не могли разыскать. До сих пор он жил на улице Ветеранов. С той самой ночи, в которую пропала моя дочь, он не возвращался домой, и полиции не удалось до сих пор узнать, куда он делся.
Стагарт задумчиво уставился в потолок.
— Нет сомнения, — проговорил он, — что этот Ганс имеет какое-либо отношение к таинственному исчезновению вашей дочери. Во всяком случае, полиция должна приложить все свои усилия, чтобы его найти, так как все-таки он сможет дать некоторые указания, если он даже и невиновен. Если он теперь, после появления этой заметки в газете, не явится добровольно, значит, он замешан во всем этом.
Постараюсь найти его. Но прежде всего, я хотел бы осмотреть вашу квартиру, господин Денневиц и, главным образом, комнату, в которой спала Фридерика.
— Я охотно вам все покажу, — ответил старый ювелир, — но я не думаю, чтобы вы там что-либо нашли. Я уже все подробно осмотрел.
Мой друг молча надел пальто. Мы отправились к Денневицу.
Стагарт осмотрел весь дом сверху донизу. Он не нашел ничего ни в мастерской, ни в самой квартире.
Лежа на полу, Стагарт осматривал каждый угол, вскрывал все печи и перерывал все ящики в столах и комодах.
Но и в спальне молодой девушки не было ничего найдено.
Мой друг с видимой досадой задумался.
— Я этого не понимаю, — пробормотал он скорее про себя, чем обращаясь ко мне. — Судя по описанию отца, девушка убежала из дому не по собственной инициативе…
Он быстро повернулся к старику.
— Когда очищалась в последний раз бочка с мусором?
— Неделю тому назад, — ответил с удивлением старик.
— Счастливый случай, — проговорил со смехом Стагарт и сошел во двор, где стояла высокая бочка с мусором.
Я никогда не забуду последовавшую за этим работу. С помощью соседей бочка была опрокинута. Скоро нас окружило со всех сторон целое облако пыли и грязи. Не колеблясь ни минуты, мой друг начал разрывать кучу грязи и мусора и отбирать все лоскутки бумаги, которые там находились.
Через несколько часов мы собрали, пожалуй, тысячу клочков бумаги.
Стагарт снес их в дом Денневица и там мы стали их сортировать. Через довольно продолжительное время мы нашли клочок бумаги, исписанный, по заявлению взволнованного старого ювелира, рукой Фридерики.
Незадолго до сумерек мы составили из клочков безграмотно написанное письмо следующего содержания:
Фридерика!
Если твое доброе сердце еще сочувствует мне и ты можешь простить грешника, который собирается идти на смерть, чтобы искупить свою вину, я прошу тебя на коленях приди сегодня вечером проститься со мной на улицу Акер № 9, второй этаж, третья дверь. Завтра я уезжаю в Гамбург, а оттуда в Алжир, где поступлю в иностранный легион.
Твой навеки преданный тебе Ганс.
Разорви эту записку, очень прошу тебя об этом.
Когда отец прочел эту записку, он побледнел как полотно.
— Он привел в исполнение свою угрозу, — взволнованный, воскликнул он. — Я никогда больше не увижу мою бедную дочь.