— Как она могла быть настолько неосторожной, что одна отправилась вечером в такую улицу, которая известна всему Берлину?
Старик бросил на меня взгляд отчаяния.
— Неосторожной? — повторил он. — Она чистое невинное дитя! Разве она знает эту улицу? Разве она вообще знает самый Берлин? Разве она знает, что такое порок?
Доверие ее к этому негодяю было всегда так велико, что в данном случае ей не пришло в голову, как неприлично и опасно молодой девушке отправляться вечером в чужой дом на свидание.
Любовь всему виною, — добавил с рыданием старик. — Любовь — разве такой невинный ребенок рассуждает, когда он любит?
На это я не мог ничего возразить.
Стагарт направился к дверям. Ювелир схватил его за руку.
— Не оставляйте меня, — воскликнул он в отчаянии. — Вся моя надежда только на вас. Если ее уже больше нет в живых, дайте мне, по крайней мере, возможность увидеть ее раз хотя бы мертвой… Еще один последний раз…
Стагарт, привыкший к подобным сценам, на этот раз казался растроганным.
Он протянул несчастному руку.
— Я сделаю все что, зависит от меня, господин Денневиц, — ответил он, — чтобы захватить виновника, я начинаю действовать сегодня же ночью и, если вообще ваша дочь находится еще на земле, вы увидите ее живой или мертвой, даю вам в этом слово.
— Господь вам поможет! — крикнул нам ювелир вслед.
Я оглянулся и увидал, как он упал на кресло, закрыл лицо руками и предался своему горю.
Мы вышли на улицу.
— В полицию! — крикнул Стагарт кучеру.
— Я приехал по делу Фридерики Денневиц, — обратился Стагарт к дежурному полицейскому чиновнику, с которым он оказался знакомым.
— Ага, вы принялись за это дело? — произнес радостно полицейский. — История запутанная.
— Да, довольно темная. Мне, прежде всего, необходимо во чтобы то ни стало узнать местопребывание подмастерья, служившего у Денневица.
Полицейский в смущении пожал плечами.
— Мы сделали все, что было в наших силах, и продолжаем с неустанным рвением наши поиски. Но этот молодец как сквозь землю провалился.
Стагарт улыбнулся.
— Гм. Может быть, я окажусь счастливее. Затем я хотел бы предложить вам конфиденциально несколько вопросов. Можете мне уделить несколько минут?
— С удовольствием, — ответил полицейский, раскрывая перед ним дверь.
— Извини меня, пожалуйста, я сейчас вернусь, — обратился ко мне Стагарт и последовал за полицейским.
Приблизительно через четверть часа он вернулся в сопровождении двух полицейских.
Я знал Стагарта так давно, что отлично изучил малейшее выражение его лица. Поэтому и в данную минуту от меня не скрылось, что лицо его выражало мрачную решимость. В глазах его блестел фосфорический огонек, отблеск того огня непримиримой ненависти, которая лежала глубоко в его душе.
— Ты уже напал на след? — спросил я, когда мы поехали на улицу Акер.
— Да, — ответил Стагарт.
Он во время пути хранил молчание, из чего я заключил, что он собирается с мыслями и делает выводы.
Остановившись перед домом № 9, мы тотчас же направились в третью дверь второго этажа.
Воздух в этом доме был тяжелый, спертый, как будто бы в течении целых годов сюда не проникал свежий воздух.
Каждый этаж состоял из ряда отдельных комнат и маленьких квартир. Комнатки были настоящие клетушки, в которых тяжело дышалось.
Грязные, несчастные женщины и дети бродили по лестницам и коридорам этого доходного дома.
Почти на всех лицах можно было прочесть пороки и преступления.
Во всех углах полутемных коридоров таился грех, грязный, ужасный.
Третья дверь второго этажа оказалась запертой.
— Кто здесь живет? — спросил один из полицейских вышедшую из соседней комнаты женщину.
На ней была большая шляпа с пером, старомодное платье и печать порока лежала на ее лице.
— Здесь никто не живет, — ответила она, — вы, может быть, желаете нанять эту комнату?
— Разве она никем не занята? — спросил Стагарт.
— Конечно. Но она меблирована, и меблировка шикарная. Домохозяин отдает ее в наем преимущественно одиноким мужчинам.
— Гм! А в последнее время она была занята?
Женщина задумалась.
— Постойте! Дайте мне припомнить. У меня что-то память слаба стала. Да, как же! Три дня тому назад здесь жил какой-то господин, но затем он уехал отсюда.
Полицейские обменялись со Стагартом многозначительным взглядом.
— Можете вы нам описать этого господина? — спросил один из них. Стагарт с досадой прошептал: