Почерк Ганса, образчик которого был нами найден в молитвеннике, был искусно подделан в письме, в котором молодая девушка приглашалась на свидание — и надо отдать справедливость, очень искусно подделан, так что мне пришлось-таки повозиться для установления этого факта. Это письмо было написано не Гансом, а другим лицом.
Тогда разъяснились противоречивые показания свидетелей.
Из этих показаний я вывел три заключения:
Во-первых, что жильцом был граф Понятовский.
Во-вторых, что у него был сообщник.
В-третьих, что и Ганс был в этом доме в ночь похищения молодой девушки.
Эта запутанная история объясняется очень просто.
Я не хочу утомлять рассказом о моем надзоре за графом Понятовским. Моим сыщикам удалось найти место пребывания подмастерья и, по-видимому, совершенно непонятная история до момента похищения представляется в следующем виде:
На произнесенные Гансом в пылу гнева угрозы внимания обращать не нужно. Он чувствовал страшную ненависть к графу, и это чувство породило в нем какое-то инстинктивное, ни на чем не основанное подозрение. Поэтому он по целым дням, до поздней ночи, находился на улице поблизости от мастерской, охваченный каким-то смутным страхом за Фридерику. Он видел, как она вышла из дому в тот вечер.
Так как он не имел и понятия о подложном письме, сфабрикованном искусной рукой графа Понятовского, то он не мог себе объяснить причину этой ночной прогулки и последовал за молодой девушкой.
Он видел, что она зашла в дом № 9 по улице Акер. Он последовал за ней и вошел в третью комнату второго этажа как раз в тот момент, когда граф и его сообщник кинулись на молодую девушку, пытаясь ее связать.
Нечего и говорить, что Ганс бросился на них как безумный. Но у него не было оружия, и в то время, как он боролся с графом, он получил удар по голове от его сообщника и потерял сознание.
— Вот этим-то и объясняются кровавые следы, — прервал я своего друга.
Он кивнул головой.
— Столь разноречивые показания свидетелей вполне разъясняются, — продолжал Стагарт. — Все эти женщины видели не одного человека, а несколько лиц. Так как в доме очень много квартирантов, то никто не обращает внимания на входящих и выходящих из дому. Уже несколько дней до этого в комнату тайно внесли гроб. В этом гробе граф и его сообщник впоследствии унесли молодую девушку. Затем тяжело раненого подмастерья они вынесли из дома в мешке.
Пырнув его напоследок кинжалом, они бросили его в Шпрее, так как не сомневались в его смерти. Но благодаря случайности его спасли добрые люди, и он пролежал у них несколько дней без сознания, между жизнью и смертью.
Поэтому-то его и не нашла полиция.
Когда я посетил его, я из его рассказа убедился в справедливости моих предположений. Мне было очень трудно проследить графа, который каждый день садился в поезд окружной железной дороги. Он заметил, что я слежу за ним, и каждый раз ему удавалось ускользнуть от меня. Он, вероятно, выпрыгивал из поезда в пути. Наконец я напал на его след.
Но мы пришли слишком поздно.
Мы не нашли ничего, кроме гроба.
Остальное ты сам знаешь.
В моем распоряжении было около двадцати сыщиков, которые старались проследить его. С помощью телеграфа мне удалось напасть на его следы.
— Но ведь граф сам послал к тебе старика ювелира?
— Это была уловка с его стороны, — ответил Стагарт, — на которую я не поддался.
— Ну, а скажи мне теперь, — воскликнул я, когда Стагарт кончил свой рассказ, — какие мотивы побудили графа совершить преступление? Что он хотел сделать с девушкой?
— Я могу тебе это объяснить. Настоящее имя графа Понятовского — Станислав Тышика, и он является одним из самых крупных торговцев живым товаром во всей Европе.
— А! — воскликнул я. — Теперь я все понимаю.
— Он хотел продать девушку в Брюссель за высокую цену, — продолжал Стагарт, — но, слава Богу, мы помешали ему вовремя.
Он закурил другую папиросу.
Я с восхищением смотрел на моего друга. На всем земном шаре не было лучшего сыщика, чем он. Преступников он изобличал из чувства человеколюбия к пострадавшим от преступления.
Нежная улыбка осветила его лицо, когда Фридерика в день своей свадьбы с Гансом подошла в своем брачном наряде к моему другу и подставила ему для поцелуя свой мраморный лоб.
— Благословите меня, — сказала она, и в этих словах выразилась вся ее благодарность.