— Сударыня, — проговорил полицейский, — бесполезно далее скрывать от нас правду. Вы уходили сегодня ночью из дому?
— Да.
— С камердинером?
— Да.
— И вернулись только сегодня утром?
— Да.
— И — где вы были сегодня ночью?
Молодая женщина поднялась и с бледным как полотно лицом, повернувшись к комиссару, проговорила:
— Я этого не могу сказать — это невозможно.
И, поняв по общему томительному молчанию всю серьезность своего положения, она бросилась на колени и, подняв руки к небу, воскликнула:
— Я невинна, Боже милосердный, помоги мне!
Комиссар дал знак. На пороге появился полицейский.
— Карету!
Обращаясь к баронессе де Руссель, он громко произнес:
— Именем закона! Арестую вас по подозрению в убийстве и ограблении вашего мужа.
Молодая женщина вскрикнула. Г-жа Георгиевская подошла к ней и обняла ее:
— Ступайте, — проговорила она. — Мы все верим в вашу невинность. Не теряйте духа, Господь вам поможет.
Через полминуты я остался в комнате один с Стагартом.
Заявления Стагарта было достаточно, чтобы власти предоставили ему все необходимые полномочия. Имя его в то время было уже известно далеко за пределами Германии и все полицейские власти Европы считали его за самого смелого и талантливого сыщика. Он был борцом против преступления не по призванию, но из чувства ненависти к преступникам и он был в своих действиях совершенно независим, так как он обладал громадным состоянием.
— Этот случай глубоко взволновал меня, никогда еще я не был так поражен, — сказал я ему. — Ни одно приключение, пережитое нами, не может быть сравнимо с настоящим.
— Ты прав, — ответил он. — Здесь мы имеем дело с запутанной историей, которая заслуживает внимания. Было бы позором, если бы не нашли убийцу моего бедного друга.
— Ты, значит, не веришь в виновность его жены?
Стагарт пожал плечами.
— Верить, мой друг, значит ничего не знать. Пока что ее можно только подозревать в убийстве барона.
— Но ведь эта слабая женщина не была в состоянии убить барона, человека гораздо выше среднего роста, и убить, как это установлено, после отчаянной борьбы.
— Ты забываешь, — возразил мой друг, — что она вышла из дому в сопровождении камердинера.
— Да — ты прав, Стагарт. Теперь я вспоминаю, что мы среди следов ног мужчины нашли и женские следы.
— Что указывает на присутствие женщины, — продолжал мой друг. — Судя по следам, всего было три или четыре человека, так что, значит, в убийстве принимали участие несколько человек. Благодаря этому обстоятельству открывается поле для новых предположений. Прежде всего, я должен обстоятельно ознакомиться с частной жизнью моего друга. Для этой цели я получил от полиции корреспонденцию барона. Если это тебя интересует, то проводи меня, пожалуйста, в нашу гостиницу, где мы совершенно спокойно ознакомимся с его перепиской.
До вечера просидели мы вместе над чтением многочисленных писем. Была, между прочим, пачка розовых листков — это были письма баронессы, когда она еще была невестой. Все они дышали нежностью, преданностью и любовью.
Несколько писем были позднейшего происхождения, написанные баронессой, когда барон был в отъезде. Они были полны жгучей ревности, и в них, в каждой строчке сказывалась глубокая любовь жены к своему мужу.
— Не может быть, чтобы она была убийцей барона, — невольно вырвалось у меня.
Мой друг приподнял брови и с усмешкой взглянул на меня.
— Ты слишком поспешно выводишь заключения, — проговорил он. — Разве ты можешь знать, искренни ли эти письма? Ты достаточно хорошо изучил женщин и знаешь, что они мастерицы обманывать. Я во всех данных, положительных ли, отрицательных ли, вижу только материал, числа и больше ничего. Посредством этих чисел я делаю вычисления, и один только результат может дать мне окончательные заключения. На этот раз я стою перед математической задачей, которую путем простого сложения или вычитания невозможно решить. Она требует сложного вычисления — но все-таки я имею уже некоторые данные.
Я с удивлением взглянул на моего друга, но не мог ничего угадать по его непроницаемому лицу. Не раз мне уже приходилось удивляться смелости, остроумию и энергии его как в выводе заключений, так и в достижении намеченной цели. Я уже давно знал, что в его деятельности математика играет большую роль.
Напряженное внимание, с которым мой друг читал одно письмо, заставило и меня бросить на него взгляд. Судя по почерку, оно было написано женщиной, энергичный почерк которой являлся разительным контрастом с мягким, почти робким почерком баронессы. Стагарт кивнул головой с довольным видом и отложил это письмо в сторону.